Незаменимый человек. По следам пропавшего директора
Шрифт:
– Любите на здоровье, кто Вам запрещает. Я вот в свою работу влюблена. Но иногда-то развеется стоит, а то психика может не выдержать. А после этого кому мы будем нужны? Разве Вы не согласны?
– Не знаю.
– Никитин, по-моему, ещё совсем недавно кто-то просился ко мне в напарники. Или я ошибаюсь?
– Было дело. Но у напарников отношения деловые. Мой интерес состоит в том, чтобы помогать Вам в поиске преступников, обсуждать сложные комбинации и алгоритмы.
– Эх, Марк Сергеевич, всё, конечно, хорошо, но лично мне требуется отвлечение от этих дел.
Я промолчал.
– Ладно, везите меня домой, а то я тут с Вами совсем околею.
Сели в машину, я завёл двигатель. Пока машина прогревалась, мы молчали. Потом Грачёва позвонила в ответ на пропущенный вызов, и всё время пока ехали, разговаривала по телефону. Остановился у её дома и ещё какое-то время я ждал, когда она закончит разговор.
Мы вышли из машины. Грачёва закурила.
– Морозно сегодня, – сказала она, выпуская дым.
– Наталья Игоревна, я готов стать Вашим другом, но только некоторые расследования обсуждать всё равно будем, по крайней мере, те, где я прохожу в качестве свидетеля.
– Само собой, куда ж без этого.
– Есть ещё одно условие.
– Какое?
– Я хочу, чтобы Вы бросили курить.
– Тяжёлый случай, – усмехнулась Грачёва. – А, если не брошу, не будете со мной иметь дело?
Я пожал плечами.
– Ладно, Марк Сергеевич, постараюсь бросить, обещаю.
24
В этот воскресный день, не смотря на накопившуюся усталость, проснулся в семь утра без всякого будильника и дольше «разлёживаться» не стал. Принял холодный душ, взбодрился. Сэм занял позицию на кухне, ожидая свой завтрак. Я погладил его, отчего кот громко заурчал. Откупорил очередную банку кошачьих консервов и положил несколько ложек в его миску. Заглянул в холодильник, там почти пусто, как говорится – «мышь повесилась». Обычно, то немногое, что покупаю в магазине, я съедаю сразу. Впрочем, к своей радости, в нижнем отделении обнаружил пол-упаковки куриных яиц, а сверху – четвертинку французского батона. Собственно, чем не завтрак! Хотя, конечно, к этому набору не хватает бекона или колбаски…
Позавтракав, я стал планировать свой единственный выходной. Но тут раздался звонок телефона.
– Марк Сергеевич, это Темников, – раздалось в трубке. – Не спите уже?
– Нет, – ответил я. – Слушаю Вас.
– Обещал Вам отзвониться. Вчера был потрясающий день с точки зрения изменений, которые произошли с Ольгой. Помните, когда Вы с ней разговаривали и затронули волнующую её тему, девушка заплакала.
– Ольга всегда болезненно реагировала на мои командировки, поскольку из-за этого была вынуждена оставаться одна.
– Я сейчас говорю о самом факте проявления подобных эмоций. Кроме того, при вечернем осмотре, я обнаружил, что зрачки стали реагировать на различные раздражители типа приближения и отдаления предметов. Также появилось движение глаз, то есть способность отслеживать перемещение в разные стороны. Пусть пока не так явно, но, тем не менее, изменения есть. Понимаете?
– Понимаю.
– Теперь по новым записям, которые Ольга сделала
– Кстати, да. Что там?
– Три листа получилось. Вам обязательно надо на них взглянуть.
– Когда я смогу к Вам приехать?
– Так хоть прямо сейчас. Я уже на рабочем месте.
– Всё ждите, скоро приеду.
Быстро собрался и выехал в клинику. По приезду застал Виктора Алексеевича в его кабинете.
– Проходите, Марк Сергеевич, – как всегда радушно, встречал он меня. – Может быть, чай поставить.
– Спасибо, не откажусь.
– Нам надо постараться разобраться в новых рисунках, что наша художница в этот раз «наваяла», – говорил врач, наливая воду в чайник. – Вон глядите у меня на столе. Не стесняйтесь, берите эти листы.
Взял первый рисунок и начал его внимательно изучать. На нём была изображена рука с колющим предметом, напоминавший нож, а внизу надпись: «МАК НЕТ», с явно пропущенной буквой «Р» в первом слове.
– Марк, нет, – прочитал я. – Больше похоже на предостережение.
– Вот и у меня сразу такая же мысль появилась. Ольга считает, что Вам грозит опасность. Это же очевидно.
– Мы с ней обсуждали убийство женщины, а убита она была ножом. По версии Ольги, преступника зовут Гриша, наверно он неплохо владеет холодным оружием, вероятно, его-то мне и стоит опасаться.
– Если Вы чувствуете, что есть опасность для жизни, почему бы Вам, Марк Сергеевич, не заявить об этом человеке в полицию?
– Что толку? Сведения, исходящие от недееспособных граждан, в данном случае от Ольги, во внимание следствия не принимаются.
– Да, знаю, есть такое дело, – вздохнул доктор.
Стал рассматривать второй лист, где Ольга изобразила человека с окладистой бородой, в тёмных очках, закрывающих пол лица. Дальше – надпись: «СИНИЦ ШАТУА».
– Неужели Ольга считает, что Синицын жив?
– Марк Сергеевич, к сожалению, я не знаю историю об этом человеке, а из рисунка сложно сделать какой-либо вывод.
– Виктор Алексеевич, не обращайте внимания, просто это мои мысли вслух.
– Понятно.
– Нарисованный бородач на Синицына нисколько не похож. Всё это для меня очень странно.
– Почему?
– Видите ли, есть показания участника событий двухлетней давности, который утверждал, что Денис Валерьевич Синицын убит. Правда, тело до сих пор так и не найдено.
– Заметьте, Ольга вновь повторяет слово: «ШАТУА». Может разгадка в нём?
– Как бы узнать, что это за слово. Но ничего, я верю, разгадка найдётся сама по себе.
– Марк Сергеевич, Вы доверяете записям и рисункам Ольги?
– По-моему, Виктор Алексеевич, мы уже говорили на эту тему. Конечно, доверяю.
– Что, если через некоторое время вся эта живопись окажется, лишь галлюцинацией подсознания душевнобольного человека. Это Вас сильно разочарует?
– Когда окажется, тогда и поговорим об этом.
– Только не обижайтесь на мои слова ради Бога.