Незаменимый вор
Шрифт:
Христофор сердито отвернулся к стене и закрыл глаза, чтобы не видеть ничего вокруг. Ему припомнились отведанные в разное время в «Альгамбре» или у «Максима» супы, бульоны, борщи, кальи, солянки, рассольники, чорбы, харчо, чихиртма, пити, претаньеры и прочие шедевры гастрономического искусства всего ближнего Параллелья.
Он уже начинал дремать под сладкие воспоминания, как вдруг загремел замок, дверь камеры приоткрылась, и заглянувший внутрь усач в галифе с лампасами зычно выкликнул подследственного Гонзо. Христофора отвели к дежурному и дали подписать бумагу, в которой
Тут только Христофор сообразил, что привели его на свидание. Он удивился, так как встречаться в Узловом ему было решительно не с кем. Никто из мало-мальски знакомых не мог знать о его аресте, да и вряд ли это кого-либо интересовало... Гонзо, однако, не выказал удивления, и на слова дежурного: «Вам разрешено свидание с невестой» степенно кивнул. Любопытство Христофора не на шутку разыгралось. Среди всех женщин, с которыми ему так или иначе приходилось делить досуг (в работе он их вообще не терпел), ни одна не могла претендовать на роль невесты. Относительно любви и брака Гонзо неизменно придерживался широких, но принципиальных взглядов. Впрочем, в нынешних, стесненных обстоятельствах невеста могла ему пригодиться. Только вот которая?
Войдя в помещение для свиданий, Христофор удивился еще больше. По ту сторону барьера сидела юная зеленоглазая красавица с длинными светлыми волосами, чуть отливающими медью и золотом. Совершенно незнакомая.
Прапорщик, приставленный следить за ходом свиданий, совсем забыл о своих обязанностях. Он тихо сидел за столом у стены и, подперев щеку рукой, мечтательно глазел на девушку. Та, в свою очередь, выжидательно глядела на Гонзо. Наконец, конвойный, видя, что начальник совсем разомлел и сейчас пустит слюнку, тихонько кашлянул и доложил:
– Так что, подследственный Гонзо для свидания доставлен!
Эти слова, казалось, послужили сигналом для девушки. Она вскочила, протянула руки навстречу подследственному Гонзо, которого, по-видимому, только теперь узнала, и нежным голосом, полным слез, произнесла:
– О, Христофор!
– Сядьте на место! – ревниво встрепенулся прапорщик.
Девушка немедленно повиновалась, вынула кружевной платок и прижала его к прекрасным глазам.
– Как же так, Христофор? Как же так? – всхлипывала она.
– Ну, ну, будет тебе, – смущенно бормотал Гонзо, усаживаясь напротив.
"Узнать бы еще, как ее зовут, " – думал он про себя.
Невеста подняла на него заплаканные глаза.
– Ведь ты же мне всегда говорил: "Подыщем себе тихий уголок где-нибудь в Атлантиде и заживем, Оленька, как в раю! "
«Ага! – подумал Гонзо. – Оленька. Молодец, девчонка! Ну-ну. Давай дальше...»
– Прости, – сказал он вслух. – Кто мог знать, что так случится? Какая-то чудовищная ошибка. Я до сих пор не могу прийти в себя...
– Это ужасно, – простонала Оленька. – И тебя держат здесь вместе с грабителями и убийцами?!
Христофор удрученно развел руками.
– С кем же меня еще... то есть, я хочу сказать... – он кашлянул, – видишь ли,
– Ах, меня просто в дрожь бросает, когда я думаю об этих холодных сырых камерах, о решетках, о какой-нибудь отвратительной похлебке, которой вас кормят...
Вспомнив похлебку, Христофор и впрямь загрустил.
"Увы, дорогая, все так и есть, как ты говоришь, " – было написано на его физиономии.
– Кстати, – сказала Ольга бросив на Христофора быстрый взгляд, – я принесла тебе небольшую передачу. Много тут не принимают и прямо в руки не разрешают отдавать, дурацкие какие-то порядки...
"Так, так! " – насторожился Гонзо.
– Ты ее востребуй поскорее, что тебе за радость, в самом деле, мучиться от здешней ужасной пищи! Я понимаю, конечно, что в тюрьме кусок в горло не идет (Христофор проглотил слюну), но ради нашей любви! Пообещай мне, пожалуйста, не забывать о еде.
Христофор пообещал.
– Ну, мне пора, – сразу заторопилась Ольга. – Я должна еще поговорить с твоим адвокатом.
Она встала, и все, кто был в комнате, включая Гонзо, сейчас же уставились на ее стройные загорелые ноги.
– Не падай духом, дорогой! – сказала невеста на прощание. – Мы будем бороться за тебя. Главное – хорошо питайся.
Она ушла, а Христофора повели в посылочную – получать передачу.
В посылочной заправлял младший эксперт тюремного управления капрал Бейтс. В его обязанности входила проверка посылок и передач с целью изъятия запрещенных вложений, как то: пилок, лазерных горелок, писем, не прошедших цензуру, и прочего в этом духе. Капрал, прибывший сюда когда-то из мрачного, голодного и насквозь милитаризованного мира Антиутопия-2040, службу исполнял на совесть. Он без устали пересыпал, переливал и откусывал все, что передавали заключенным родственники и друзья, так что в скором времени щеки его стали заметно выпирать из-под каски. От бронежилета пришлось и вовсе отказаться, хотя раньше Бейтс не расставался с ним ни днем, ни ночью.
Посылки и передачи он вскрывал, согласно инструкции, в присутствии заключенного, и тут же начинался дележ: что можно, а что нельзя. В котомочке, предназначенной для Гонзо, оказался кусок копченого окорока, крекеры и баночка варенья. В целом, капрал был удовлетворен, посетовал только на отсутствие сигарет. Окорок он по-братски разделил на две части и большую взял себе, крекеров захватил, сколько в горсть вошло, и, наконец, повертев в руках баночку с вареньем, заявил:
– Стеклянную тару выдавать запрещено!
– А как же? – спросил Христофор.
– Не знаю, не знаю... – Бейтс вскрыл баночку и понюхал содержимое. – М-м!
– Но почему нельзя-то? – напирал Гонзо, уловивший еще во время свидания, что передача эта важна, и ее нужно отстоять.
– Потому что стекло запрещено! – отрезал капрал. – Вам только дай осколок – через день всю охрану перережете и выроете подземный ход... Да нет ли еще тут чего в банке?
Он взял со стола ложку и погрузил ее в варенье. Потом поболтал, покрутил, вытянул на ложке за один раз чуть не половину всего содержимого и сунул себе в рот.