Незаменимый вор

Бачило Александр Геннадьевич

– Мгум-мгум... Кажется, ничего подозрительного нет.

Он протянул баночку Гонзо.

– Можешь лопать прямо тут. Сколько из банки самотеком в рот попадет – твое. Тару вернуть. Или отказываешься?

Христофор посмотрел на лоснящиеся губы капрала, уже потянувшиеся снова за вареньем, и решительно забрал банку.

– Не отказываюсь!

«Слишком много сладкого, – подумал он, – такому губастому. Перебьется.»

Глотать варенье без ложки было неудобно и не так, чтобы очень уж вкусно, но рассчитывать на ложку Бейтса не

приходилось, да Христофор и не взял бы – брезговал.

Он сделал, морщась, несколько глотков, когда капрал издал вдруг короткий приглушенный вопль. Христофор только глянул в его сторону и тут же поперхнулся, испачкал вареньем подбородок и выронил банку.

Из-под каски на него смотрела зеленая лягушачья морда с выпученными глазами. Вдобавок, капрал на глазах уменьшался, одежда повисла на нем мешком, а затем мягко опала бесформенной кучей. Каска покатилась по полу.

Гонзо с ужасом заглянул за барьер, но увидел лишь маленькую юркую ящерку, выскользнувшую из правого сапога Бейтса. Христофор узнал ганимедского тритона.

Он оглянулся на дверь, за которой остался конвоир, и хотел было уже позвать его в свидетели удивительного события, как вдруг что-то странное стало происходить с ним самим. Прежде всего, зрение его стало черно-белым, затем появилось ощущение, что во рту прорастают сотни новых зубов. Христофор раскрыл рот и сейчас же увидел свой длинный, как веревка, раздвоенный язык. Тут потолок комнаты стал стремительно уходить вверх, все помещение расширилось до размеров зала ожидания в порту межмирников, потом Христофор провалился в какую-то темную глубину, а сверху на него обрушились тяжелые полотнища грубой ткани, вроде брезента.

"Варенье, черт бы его побрал! – думал Гонзо, выбираясь из-под груды собственной одежды, похожей теперь на рухнувшую крышу шапито. – Ну, Оленька! Ну, спасибо, невестушка дорогая! "

Все же Христофору пришлось легче, чем бедняге Бейтсу. Он, по крайней мере, смог сообразить, что произошло. Гонзо доводилось видеть ганимедских тритонов, ему было известно, что жители Ганимеда-3000 владеют искусством превращаться в это маленькое ловкое животное в минуту опасности. Как они это делают, никто не знал. Впрочем, нет. Знал тот, кто проделал эту шутку с капралом и Гонзо...

Быстро перебирая четырьмя перепончатыми лапками, Христофор выполз на середину комнаты и тут заметил высоко под потолком отверстия вентиляционной решетки. Это было как прозрение.

«Ах я, кретин! – подумал он. – Ну конечно! Вот средство, более надежное, чем все напильники и веревочные лестницы! Кажется, Оленька все-таки готовила мне побег...»

Однако, до решетки еще нужно было добраться. Христофор подбежал к стене и снова глянул вверх. Страшно было подумать – забраться на этакую высоту. В человеческом облике он никогда бы и пробовать не стал, но теперь, будучи ганимедским тритоном...

Христофор поднял переднюю лапку, коготками зацепился за неровности

штукатурки, подтянулся, перехватился, еще раз, еще... и бодро зашагал по стене, как по горизонтальной поверхности. Он чувствовал себя необычайно сильным, ловким и проворным, высота его больше не пугала, до спасительного вентиляционного хода оставалось совсем чуть-чуть...

И тут резкий тревожный звонок грянул посреди тишины опустевшего помещения. Гонзо чуть не сорвался со стены от неожиданности, глянул вниз и сразу увидел там, на столе для дележки посылок, второго тритона. Тот приплясывал от нетерпения, взгромоздившись всем телом на кнопку вызова конвоя.

"Бейтс! – подумал Христофор. – Вот дурак, все еще воображает себя капралом. Чтоб тебя задавили! "

Дверь распахнулась, и в комнату влетел конвоир, напуганный тревожными звонками. Но еще больший испуг овладел им, когда обнаружилось, что здесь никого нет. Выпученными, почти как у ганимедского тритона, глазами обвел он помещение.

Христофор замер на стене, пытаясь прикинуться невинной деталью декора, но его выдавало подрагивание хвоста. Как с этим бороться, он не знал, поскольку никогда раньше хвоста не имел.

Впрочем, конвоиру было не до хвостов. С опаской разглядывая кучку одежды на полу, он осторожно приблизился к барьеру и тут увидел Бейтса. Вид мерзкой твари, терзающей кнопку на столе начальника, привел конвоира в ярость.

– Ах ты ж! – прошипел он и, сорвав с пояса связку ключей, швырнул ее в Бейтса.

Христофор зажмурился бы, если бы у ганимедских тритонов были веки. Но нет, их глаза, способные глядеть сразу во все стороны, никогда не закрывались. Именно это и спасло Бейтса. В последнее мгновение он отпрыгнул в сторону и, соскочив со стола, шмыгнул в кучу посылок у стены.

Христофор перевел дух и, воспользовавшись тем, что внимание конвоира было занято охотой на капрала, быстро добрался до спасительного отверстия вентиляционной решетки...

Глава 3

Гонзо проснулся оттого, что ему стало зябко. Он открыл глаза и увидел, что лежит совершенно голый на постели поверх одеяла. Комната была незнакомой, и в голове – никаких воспоминаний о том, как он сюда попал. Христофор закутался в одеяло и спустил ноги с кровати.

Ах, да! Он же бежал из тюрьмы!

Сразу вспомнился первый испуг, когда капрал Бейтс на его глазах превратился в ганимедского тритона. Позвольте! Да ведь он и сам... Христофор резко распахнул одеяло. Человек, как человек... Не бог весть, какая фигура, но своя.

Может быть, все эти превращения просто приснились ему? Но нет, теперь он отчетливо вспомнил: маленькая проворная ящерка проползла по вентиляционному ходу, выбралась на крышу тюремного здания, а затем по тонкому телефонному проводу перебралась за внешнее ограждение. И этой ящеркой был он, Христофор Гонзо.