Незаметные
Шрифт:
Тогда, когда уже начинало казаться, что нам в самом деле придется принимать решения на свой страх и риск, Филипп вернулся и повел себя так, будто ничего необычного не случилось, и снова стал строить планы и говорить нам, что делать.
Я хотел с ним поговорить о том, что произошло, хотел поговорить и с остальными, но почему-то этого не сделал.
Джо был нашей связью с реальным миром. Он определенно был Незаметным, но каким-то образом, то ли в силу природных качеств, то ли своего положения, он умел заставить не Незаметных его замечать. Он мог с ними общаться, и они его слушали.
После
– У них на службе их никогда не повысят, потому что их просто не замечают. Их не видят, и никто не вспомнит о них, когда открывается вакансия.
– Я не уверен, что смогу распознать Незаметных, – засомневался Джо.
– Я смогу, – заверил его Филипп. – Достань мне распечатки списка всех городских служащих вместе с личными делами. Мы с этого начнем, и таким образом сузим поиск. Затем ты их вызовешь на встречу в городской совет, представишь меня как эксперта по организации труда или что-нибудь в этом роде, и я на них посмотрю. Если мы кого-нибудь найдем, мы с ним поговорим и решим, куда его поставить.
– Но что будем делать после этого?
– Посмотрим.
Среди служащих сити-холла Незаметных не оказалось. Проверка компании, которая взяла у города подряд на обрезку деревьев и уход за парками, тоже ничего не дала.
Мы встречались реже, чем сами думали. Но все это Филиппа не обескуражило. Он собрал нас вместе, задавал нам вопрос за вопросом, написанные им самим по разным темам, и по нашим ответам вывел тест, который назвал ТСС – тест склонностей и способностей. Он с помощью Джо провел через городской совет постановление, что все школы Дезерт-Палмз должны провести у себя ТСС до конца текущего учебного года.
– Так мы их выловим еще в молодые годы, – объяснил Филипп.
Тем временем он и Джо перевернули горы кадровых распечаток и отчетов по трудовым ресурсам в поисках городских служащих, у которых показатели затраченного на работу времени и достигнутых результатов были наиболее средними и не выдающимися. Филипп поставил себе целью избавиться от тех, кто работал совсем плохо, понизить по службе тех, кто показывал отличные результаты и навалить на них основную массу работы, а повысить тех, кто был самым средним, самым ординарным, самым похожим на нас.
– Посредственность должна вознаграждаться, – провозгласил он. – Только так мы сможем заслужить к себе уважение.
Для всех нас остальных дни стали более однообразными. Не имея близкой цели, для которой надо было работать, мы стали распускаться. Снова мы стали ходить днем в кино, шататься по магазинам. Мы заходили в пятизвездочные заведения отдыха, плавали в их роскошных бассейнах. По вечерам мы ходили в ночные клубы. Мы веселились, докучая знаменитостям, ставя им ножки во время танцев и глядя, как они неуклюже падают к тайному восторгу смотрящих на них обычных людей. Мы задирали юбки знаменитым женщинам и сдергивали штаны с самых претенциозных мужчин, обнажая, кто из них носит белье, а кто нет. Я всегда считал Палм-Спрингз местом обитания бывших знаменитостей, но удивительно, сколько молодых актеров и звезд мыльных опер и современных антрепренеров набивались на уик-энд в местные
В одном клубе в женском туалете Стив и Пол изнасиловали блондинку, которая снималась в главной роли в комедии, идущей по субботам на «Си-би-эс». Хвастаясь после этого ее шелковыми трусами как трофеем, Стив сказал:
– И ничего особенного. Наша Мэри ужникак не хуже.
– Знаменитости ничем от нас не отличаются, – согласился Пол. – Не понимаю, что люди в них находят.
Я ничего не сказал.
Когда об изнасиловании узнали Филипп и Джо, они пришли в ярость. Филипп нам прочел нотацию насчет совершения преступлений в Дезерт-Палмз.
– Где ешь, там не сри! – сказал он. – Хоть это вы, мудаки, можете понять?
Интересно было замечать, как изменился Филипп после «операции». Он последнее время стал весьма консервативен, отстраняясь от главных средств терроризма, поборником которых был раньше, и маневрируя лишь в жестких границах системы.
Должен признать, мне нравился этот консервативный подход.
Примерно через месяц я возвращался из книжного магазина по почти пустой улице, и на меня налетела какая-то женщина. Она испустила удивленный возглас, застыла в недоумении и испуге, оглядываясь по сторонам.
Она меня не видела.
Вообще.
Первая мысль у меня была, что она слепа. Но почти сразу я понял, что дело не в этом. Она просто была неспособна меня увидеть – я для нее был полностью прозрачен. Я стоял и смотрел, как она вертит головой, потом спешит прочь, оглядываясь то и дело через плечо в поисках невидимого хулигана.
Я остолбенел, не зная, как реагировать. На минуту я задумался, посмотрел в обе стороны вдоль улицы, выискивая кого-нибудь еще. Заметил бродягу на автобусной остановке, поспешил к нему. Это был человек в грязном пальто, с густой бородой, и он смотрел через улицу, не отводя глаз от дома напротив. Я облизал губы, сделал глубокий вдох и начал перед ним прохаживаться. Его глаза за мной не следили.
Я остановился и сказал:
– Привет!
Ответа на было.
Я хлопнул в ладоши у него над ухом. Ничего.
Я толкнул его в плечо.
Он удивленно подпрыгнул и испустил краткое восклицание, дико озираясь.
Он тоже меня не видел.
И не слышал.
– Они вернулись! – заорал он и побежал прочь по улице.
Я тяжело опустился на скамейку.
Мы перешли на следующую стадию.
Когда это случилось? В эту ночь, или мы постепенно выпадали из поля зрения людей?
Автобус прошел мимо. Водитель не увидел меня на остановке и не затормозил.
Я понял, что мы полностью свободны. Даже минимальные ограничения, наложенные нашей остаточной видимостью, теперь сняты. Мы можем делать все, что захотим, когда захотим, где захотим, и никто никогда не узнает.
Но...
Но что-то мне не хотелось рассказывать об этом остальным. Что-то не был я уверен, что им это следует знать. Было у меня такое чувство, что это может нас отбросить назад, что какими бы мы сейчас ни были, до чего бы ни дошли в своей эволюции – все это тут же будет забыто, и придется нам делать снова то, что уже сделано. Мы сразу начнем пытаться использовать преимущества своей невидимости и придем в конце концов к бессмысленным играм.