Незамужняя жена
Шрифт:
— Мы хотели бы на всякий случай понаблюдать за ним несколько дней.
Когда Грейс с матерью шли по вестибюлю, сестры из реанимации странно посмотрели на Грейс.
— В палату для выздоравливающих допускаются только ближайшие родственники, — сказала одна.
— Я его дочь, — ответила Грейс. Мать что-то шепнула одной из сестер, которая кивнула и пропустила их.
— Что ты им сказала? — спросила Грейс.
— Сказала, что ты приехала прямо с костюмированного вечера. Что же еще?
— Не было никакого костюмированного вечера, — ответила Грейс смущенно, как малолетка
— Как хочешь, но в этом пальто ты похожа на пугало. В какой палате, они сказали, он лежит?
Мать Грейс сунула голову за несколько занавесок, прежде чем увидела мужа, который лежал на спине с закрытыми глазами и сосал зеленый леденец на палочке.
— Он еще немного не в себе, — сказала невысокая, коренастая сестра, делая какие-то пометки в своем графике изгрызенным карандашом. Грейс присела на краешек кровати, мать — на единственный стул в палате. Отец пошевелился. Открыв глаза, он слабо улыбнулся.
— Грейси, — еле слышно произнес он, продолжая сосать леденец. Он было приподнял руки, чтобы обнять дочь, но из-за присоединенных к ним трубочек ему это не удалось. — Хочешь чего-нибудь съесть или выпить? Тут холодная вода и немножко чайных бисквитов, — сказал он, указывая на ночной столик. — Они сказали, что позже дадут мне немного куриного бульона.
Грейс чуть не расплакалась от такого гостеприимства отца, как будто дело происходило в гостях, а он был радушным хозяином. Мать встала, чтобы прочесть состав на пачке бисквитов. Достав из сумочки очки для чтения, она подошла к свету.
— То, что нужно, — сказала она, снимая пластиковую обертку и предлагая бисквиты Грейс, которая только покачала головой.
— Хорошо выглядишь, папа, — сказала она, хотя тело отца выглядело маленьким и хрупким в тонком бумазейном больничном халате.
— Жаль, что мы не смогли приехать сегодня вечером, — сказал он. — Ты что-то хотела нам сказать?
— В другой раз, — ответила Грейс, потирая руки, хотя холодно ей уже не было. — Когда будешь себя лучше чувствовать. А теперь тебе надо отдохнуть.
Отец снова закрыл глаза. На ногах у него были тонкие синие шлепанцы. К икрам подсоединен пластиковый, похожий на воздушный шар прибор, каждые несколько секунд автоматически наполнявшийся воздухом, а потом опадавший, что препятствовало образованию кровяных сгустков. Мать знаками подозвала Грейс.
— Тебе действительно надо поехать домой и немного отдохнуть, Грейс. Не надо нам всем здесь оставаться. Если мне что понадобится, тут Берт. Приезжай утром, когда отцу будет получше. Часы для посещений — с девяти.
— Ну, если ты уверена, что все в порядке… Я могу заехать к вам домой, если тебе что-нибудь нужно.
— Если только по дороге. Пожалуй, пару шлепанцев и какую-нибудь одежду для отца. И мою косметичку.
Первое, что поразило Грейс, когда почти в четыре утра она вошла в квартиру родителей, это то, какая она пустая и темная. Телевизор был включен без звука на канал «Прогноз погоды». Она так привыкла мысленно взывать к Лэзу; но теперь, бродя по пустой
Родители явно собирались в спешке. Признаки паники были налицо: перевернутая коробка сливок на буфете, выдвинутые стулья, открытая дверца холодильника.
Она представила себе, как мать бежит на помощь отцу в спальню, где ящики всех шкафов были выдвинуты, а на ночном столике валялся пузырек из-под какого-то лекарства. В смежной со спальней ванной Грейс увидела вывалившиеся из аптечки ватные тампоны, мокрое махровое полотенце на полу и черную расческу отца с запутавшимися в ней седыми волосками. Грейс начала прибираться. Она снова сложила тампоны в переполненную аптечку, бросила полотенце в корзину с грязным бельем и вернулась на кухню.
Но, даже когда все было приведено в порядок, Грейс ничем не смогла заполнить оставшуюся пустоту.
Под вешалкой она нашла небольшой черный рюкзачок, все еще завернутый в пластиковую упаковку и похожий на забытый под елкой рождественский подарок. Коричневый махровый халат отца висел в его шкафу рядом с бежевой и бледно-серой рубашками. Вытянутые плечи и бугрившаяся спина делали халат разве чуть менее одушевленным, чем был сам отец в больничной одежде. Грейс аккуратно сложила его и сунула в рюкзак вместе с вельветовыми шлепанцами отца. Огромная прозрачная косметичка матери не влезала, поэтому Грейс положила ее в продуктовый мешок вместе с гофрированной юбкой, парой туфель и свитером.
Бесцельно бродя по квартире, Грейс заметила, что все время медлит перед дверью своей старой спальни. Она вошла и встала на колени на мягкий зеленый ковер. В пятом классе Грейс принесла домой пару хомяков, которые за несколько недель расплодились, превратившись в целую колонию из двадцати восьми членов. Клетка, полная скорлупок от кедровых орехов, как-то днем перевернулась, и хомяки разбежались по кухонному полу, забившись под холодильник и плиту, и никто их больше никогда не видел. Выдвигая ящики из-под кровати, Грейс чуть ли не ожидала увидеть сценку из «Мисс Бьянки» — ее давным-давно пропавшие хомячки, раскачиваясь на серебряных качелях, собрались на чай в белой пагоде.
В глубоких двойных ящиках лежало ее имущество, хотя она могла лишь смутно припомнить каждую из перебираемых вещей. Она ожидала, что воспоминания вдруг обрушатся на нее, словно где-то между волокнами ткани или страницами книг сохранились следы ее прежнего «я».
Роясь в ящиках, Грейс чувствовала, что посягает на чужую собственность. Вещей, которые она искала, больше не было здесь, да и не было нигде. Это были вещи, которые она растеряла по пути: двадцать восемь хомячков, ручка с калькулятором, дыры в бабушкином платке, Лэз и самое себя. Все было безвозвратно утеряно. Неоткрытые ящики когда-то заключали в себе возможность возврата, теперь тоже утраченную. Грейс вспомнила отца на больничной койке, предлагающего ей бисквиты. Она не вынесет, если потеряет и его. Она задвинула ящики и легла на ковер. Наконец она заплакала, и слезы беззвучно покатились по ее щекам.