Незамужняя жена
Шрифт:
— В последнее время у нас серьезные проблемы с молью, — сказала Хлоя. — Потом придется опылить. Я люблю свою петунию, хотя бабушка и говорила, что это плебейский цветок.
Хлоя налила себе кофе. Потом положила чайную заварку и немного свежей мяты в чашку Грейс и залила кипятком.
— Хочу отвести тебя позавтракать в «Бонго рум». В честь твоего дня рождения, — сказала она, садясь за стол. — Они лучше всех готовят яйца. Там будет несколько моих друзей, которые должны тебе понравиться. Потом можем пробежаться по комиссионкам.
Когда
— Если ты не против, я могу и подождать, — сказала Грейс.
Но, прежде чем Хлоя успела ответить, какая-то троица, сидевшая в большой кабинке, замахала им руками.
— Ой, гляди! Они там.
Хлоя потянула Грейс за руку в конец ресторана и представила ее:
— Ребята, это Грейс, моя подруга из Нью-Йорка, о которой я вам все уши прожужжала.
— Рада познакомиться, — сказала Грейс, втискиваясь между двумя девушками, Ким и Селой, одетыми в одинаковые свитера из шерсти ламы. Хлоя села рядом с молодым человеком с алмазными сережками в ушах. На нем был красный бархатный пиджак поверх выношенной синей футболки.
— Джефф, я вижу, ты решил надеть свой пиджак от Криса Крингла, — заметила Хлоя.
— Просто хотелось привнести немного праздничного настроения, — ответил молодой человек.
Еще один приятель Хлои появился позже; он принес стул и уселся во главе стола.
— Привет, Йэн, — сказала Хлоя. — Это Грейс.
Йэн кивнул. На нем были шарф и синий бушлат, расстегнутый сверху на одну пуговицу. Йэн забарабанил пальцами по столу; волосы его потрескивали от статического электричества, такие же наэлектризованные, как его темперамент. После того как все сделали заказы, Грейс заметила, что Йэн пристально смотрит на нее. Она старалась не отвечать на его упрямый взгляд, но приходилось слишком часто проверять, смотрит он на нее или нет.
— Так, значит, вы первый раз в Чикаго? — спросил Джефф, сдувая ворсинку со своего пурпурного пиджака.
— Да, еще не доводилось бывать, — ответила Грейс.
— Хлоя говорит, вы скульптор.
— Нет, мне приходилось преподавать это искусство, но сама я не скульптор, — сказала Грейс, думая об объявлении о гончарном классе и куске глины в своей кладовке. Кроме елочных украшений из пластилина, она уже давно ничего не лепила.
— Скульптор, скульптор!.. Просто она сама об этом забыла, — вмешалась Хлоя.
— Знаете, — начал Джефф, — я однажды слышал, как кто-то сказал на собрании: «Прыгайте, а уж кто-нибудь подстрахует». Это помогло мне избавиться от страха сцены.
Когда он замолчал, у него было такое выражение лица, как будто он только что изрек нечто глубокомысленное.
Грейс понятия не имела, какое собрание имел в виду Джефф и почему обращался к ней, словно она спрашивала его совета. Так или иначе, мысль о
— Джефф, Грейс не знает о Ближнем Западе, — сказала Хлоя. Сидящие за столиком серьезно закивали, так что Грейс едва не почувствовала себя параноиком. — Это собрание «АА», куда я хожу с тех пор, как переехала сюда.
— Анонимных алкоголиков? — спросила Грейс. — Но ты же не алкоголик.
— Я тоже туда ходил, — сказал кто-то. Грейс вдруг почувствовала себя так, будто угодила на собрание какой-то тайной ложи и не знает секретного рукопожатия.
— Грейс, я не пью уже почти пять лет. И я думала, ты об этом знаешь.
Грейс не могла припомнить, когда Хлоя последний раз напивалась. Конечно, в колледже на раз бывало, что Хлоя перебирала коктейлей.
— Почему ты мне не сказала? — спросила Грейс.
— Я несколько раз пыталась. Но ты и слышать не хотела.
— Пригубим из неупиваемой чаши, — сказал Джефф.
— Что это значит? — спросила Грейс.
— Отречение.
— И давно ты начал говорить лозунгами? — спросила Хлоя Джеффа, сделав глоток апельсинового сока.
— Выследи, дай отпор и уничтожь, — продолжал Джефф.
— Трезвым будь, пока не умрешь, — добавила Ким. — Поусердствуй.
— Хватит, — сказала Хлоя, подавляя смешок. — Видишь, с кем я здесь связалась? Может, переехать обратно в Нью-Йорк и предоставить этих полоумных самим себе?
— Помилосердствуй, — сказал Джефф.
— Вот это мне больше нравится, — сказала Хлоя.
Заказанные ими омлеты подали в овальных тарелках величиной с блюда матери Грейс. Ее порция была такой большой, что на нее ушло, наверное, по меньшей мере с десяток яиц; по бокам омлет был обсыпан мелко покрошенным мясом и хорошо прожаренным луком, так что ей показалось, что она никогда с ним не справится. Лэз обычно все доедал за Грейс. Она настолько привыкла к этому, что иногда была не уверена, действительно ли она доела свою порцию или по привычке оставила что-то Лэзу.
Грейс вспомнила, как однажды они ужинали с Лэзом в парижском бистро. Толстые, простроченные золотыми нитями шторы закрывали входную дверь, спасая посетителей от холода. Они с Лэзом были голодны как волки, пробродив целый день по Монмартру и Же-де-помм. Как всегда, Грейс оставила кусочек бифштекса, немного пюре из репы и несколько frites, которые Лэз съел, обмакивая хлеб в перченый соус на ее тарелке. За десертом она смотрела, как он сгребает ложкой остатки суфле, и только теперь задумалась, приходило ли ему когда-нибудь в голову, что она может доесть сама.