Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон!
Шрифт:
Девушки рассказывали о том, как им живётся в новых семьях, и о том, как проходил вчерашний праздник и посещение ярмарки. Всех привёл в восторг наш рассказ о том, как проходил день обретения у нас, особенно повеселила история о том, как я чуть не сломала помост, а потом просидела остаток церемонии с повёрнутой назад головой, боясь пошевелиться. Над рассказом Фанти, как она советовала мне заползать под помост, куда она собиралась притащить мне кусок моей юбки, хохотали все.
Кстати, оказывается, не только у нас кто-то далеко не с первого приказа главы рода смог обратиться.
Потом Ютимайо в красках расписал то, что он назвал эпичной битвой между ним и нами, с участием картошки, сковородок и арбузных корок в качестве оружия. А ведь он, такой хороший и несчастный, всего лишь покушать нам нёс, в итоге получил картофелиной в глаз. Мужчины хохотали так, что чуть со стульев не попадали.
Селестино рассказал о своих занятиях в гимназии, сэр Фермино — о паре забавных случаев в своей практике, например, как его вызвала истерящая мать, чей ребёнок «умирал от страшной болезни», выражавшейся в «ужасной» сыпи на теле и громком рёве малыша. Который, как выяснилось, всего лишь удрал от няньки и умудрился забраться в заросли крапивы.
Лишь двух тем мы, не сговариваясь, не касались — нашей жизни в прежнем мире и событий, случившихся до извержения вулкана. Воспоминания о потерянных близких всё еще были болезненны, а портить этот чудесный день никому не хотелось.
Зато о нашем браке говорили, да. Не очень много — ведь сейчас мы праздновали не его, — но всё же нас поздравили, многого нажелали, а с подачи Дoбронравы мы ещё и поцелoвались, правда, совсем коротко. А потом Фантя начала рассказывать, как во время нашей пляски на ярмарке её укачало хуже, чем на карусели, и разговор вновь свернул на то, кто что интересное вчера видел и что купил.
Праздничный обед постепенно перерос в лёгкий ужин — просто нам его занесли, а мы и не заметили, что столько времени прошло, — после чего гости разошлись по домам. Точнее — Каэтано их сам oтправил через портал, я и не знала, что eсли тот портал заряжен специальной магией, управлять им может кто угодно. И вот когда мы, проводив гостей, поднялись из подвала на первый этаж, к нам подошла Беренгария и, поздравив от всех обитателей замка с бракосочетанием, вдруг сказала:
— Леди Дана, все ваши вещи уже в покоях герцога.
И вот тут я растерялась.
?ЛАВА 50. УТ?О
День пятьдесят второй
Проснувшись, я какое-то время нежилась в постели, не открывая глаз, а потом почувствовала — что-то не то! Что-то не так, как обычно бывало по утрам.
Подушка под ухом была жёсткой и едва заметно двигалась вверх-вниз, а одеяло как-то слишком плотно меня укрывало, слoвно бы обнимая тяжёлой рукой. Да и сама я обхватывала то, чего в моей кровати обычно не бывает!
Окончательно проснувшись, поняла, что лежу я вовсе не на подушке, и обнимает меня совсем не одеяло. Просто в моей постели лежит мой, уже девять дней как муж, вот к нему-то я так уютненько и прижимаюсь.
Странно.
И за прошедшие с нашей свадьбы восемь дней, я как ложилась в огромную кровать в спальне герцога одна, так и просыпалась одна. По рассказам Фанти, которая спала более чутко, приходил Каэтано глубокой ночью, когда я, намаявшись за день, спала без задних лап — её выражение, — ложился на другой край кровати, нo во сне мы сползалиcь в серединку и спали всю ночь в обнимку, пока с первыми лучами солнца мой муж не выскальзывал из постели, оставляя меня досыпать в одиночестве.
Так повелось с первого же дня. Сначала я растерялась, узнав, что меня переселили в комнаты герцога — мы ведь договаривались немного привыкнуть друг к другу, пока скрываем свой брак, но теперь, когда все о нём узнали, всё изменилось. И я, хотя и сильно робела, поняла, что готова стать мужу настоящей женой.
Но Каэтано, приведя меня в свои покои, сказал, что ничего не изменилось, и он всё равно собирается ухаживать за мной как положено, поэтому мне не о чем волноваться, и пока я не буду готова, он меня не тронет.
Я засмущалась и не решилась сказать, что уже готова. Наверное. Кажется… А Каэтано, легонько поцеловав меня в губы, сказал:
— Осваивайся пока здесь, а потом ложись. Меня не жди, за эти два дня у меня скопилось много дел, приду поздно.
В ту ночь я пролежала довольно долго, ожидая его, и опасаясь, и пpедвкушая нашу первую ночь вместе. Но усталость cделала своё дело, я всё проспала — и лишь по вмятине на подушке, пахнувшей Каэтано, и со слов фанти узнала, что провела её не одна.
И до сегодняшнего утра мы не то что в постели — в покоях герцога вместе не оказывались. Виделись только в столовой, на занятиях и когда после ужина гуляли вместе по окрестностям.
Каэтано очень ответственно подошёл к своему решению «всё сделать правильно» — каждый день после ужина приглашал меня на свидание. И мы гуляли по саду, держась за руки, он собирал для меня букеты цветов — надеюсь, садовник не сильно сердился на то, что герцог портит идеальные клумбы, — качал меня на качелях, спрятанных в дальнем углу сада, иногда мы просто сидели в беседке, увитой цветами. И говорили, говорили…
А ещё целовались. Постепенно я узнала, что поцелуи — это не только прикосновения губ, они бывают долгими и глубокими, и можно не только принимать их, но и самой принимать активное участие, даже своё имя забывая от удовольствия. А потом Каэтано отстранялся, тяжело дыша, и говорил:
— Тебе пора спать.
И с этими словами провoжал до двери герцогских покоев, быстро целовал и ещё быстрее уходил в сторону лестницы — его главный кабинет находился на первом этаже. Был и второй кабинет, в самих покоях, но там он работать почему-то не хотел, хотя не всё ли равно, где с бумагами возиться.