Нежданная любовь
Шрифт:
Она сдвинула брови:
— Почему вы так говорите? Это звучит так, словно вы хотите причинить мне боль, но я уверена, что такого не может быть!
— Разумеется. Я никогда не хотел причинить вам боль. Вся беда в том, радость моя, что вы были слишком молоды, слишком восхитительны, и то, что должно было стать легким и веселым флиртом, обернулось чем-то куда более серьезным, чем я предполагал, предвидел… и даже желал! Мы позволили себе зайти чересчур далеко, Венеция. Вы никогда не чувствовали, будто живете во сне?
— Тогда нет, а теперь чувствую. Все это кажется мне
— Вы слишком романтичны. Мы с вами обитали в Аркадии, а остальной мир не настолько позолочен, как это уединенное место. Только в фантазиях все обстоятельства благоприятствуют тому, чтобы двое людей влюбились друг в друга. Мы не были бы более изолированы от окружающего мира, даже находясь на необитаемом острове. Ничто не нарушало нашу идиллию, никто нас не потревожил, и на целый волшебный месяц мы — или я — забыли, что в реальной жизни существуют и другие вещи, кроме любви!
— Но если это произошло, значит, это было реальным, Деймрел!
— Да, это произошло. Давайте согласимся, что это была прекрасная интермедия. Вы знаете, что она не могла стать чем-то большим — мы так или иначе должны были вернуться на землю и могли даже устать друг от друга. Вот почему я сказал, что прибытие вашего дяди очень своевременно — «разлука — сладкая печаль», а вот разлюбить… это было бы слишком горьким окончанием нашей осенней идиллии! Мы должны оглядываться назад с улыбкой, а не с дрожью, радость моя!
— Скажите мне только одно! — взмолилась Венеция. — Говоря об обстоятельствах, вы думали о вашем прошлом?
— Да, но не только о нем. Едва ли я мог бы стать хорошим мужем, дорогая, а ничто другое невозможно. Говоря откровенно, Провидение в лице Обри вчера вмешалось как раз вовремя, чтобы снасти нас обоих от катастрофы.
Она посмотрела ему в глаза:
— Вчера вы сказали, что любите меня до безумия. Вы имеете в виду, что это было нереальным и не могло долго продолжаться?
— Да, — резко ответил Деймрел. Снова подойдя к Венеции, он стиснул ее запястья. — Я также сказал вам, что мы поговорим об этом, когда немного остынем. Так вот, любовь моя, ночь принесла с собой мудрый совет, а день принес вашего дядю. Так что оставим это и ограничимся словами: «Надежды больше нет — простимся с поцелуем!»
Венеция молча подняла голову — Деймрел поцеловал ее быстро и грубо, почти оттолкнув от себя.
— Вот! Теперь уходите, прежде чем я не извлек больших преимуществ из вашей невинности! — Он подошел к двери, распахнул ее и крик-пул Имберу, чтобы тот привел к дому кобылу мисс Лэнион. Когда Деймрел повернулся, Венеция увидела на его лице неприятную улыбку и невольно отвела взгляд. — Не стоит выглядеть так трагично, дорогая, — усмехнулся он. — Уверяю вас, очень скоро вы будете благодарить Бога за то, что выбрались из этой чертовски скверной передряги. В другую такую же вы больше не попадете, поэтому не ненавидьте меня, а будьте мне признательны, что я немного приоткрыл ваши прекрасные глаза. В Лондоне вы произведете фурор — молодые щеголи назовут вас бриллиантом чистой воды и будут правы, радость моя!
Ощущение того, что она пробирается сквозь заросли кошмара, вновь охватило
Внезапно Деймрел заговорил вновь и, как показалось Венеции, своим обычным голосом:
— Обри поедет с вами?
Она посмотрела на него невидящими глазами и ответила, словно пытаясь вспомнить давно забытое имя:
— Обри…
— Он едет с вами в Лондон?
— В Лондон… — повторила Венеция, проведя рукой по глазам. — Как глупо — я совсем забыла… Не знаю. Обри уехал охотиться до прибытия дяди.
— Ваш дядя приглашает его?
— Да. Но думаю, он не согласится.
— А вы бы хотели, чтобы он поехал с вами?
Венеция нахмурилась, стараясь сосредоточиться. Мысль об Обри помогла ей взять себя в руки. Она представила его в доме своего дяди, одолеваемого заботами тети, ее попытками развлечь его, презирающего все, что казалось ей важным, и решительно ответила:
— Нет. Только не на Кэвендиш-сквер. Это ему не подойдет. Позже я постараюсь снять дом для него и для меня — я вам уже говорила… Глупо говорить, как Эдуард, что Обри должно нравиться то, что он ненавидит, потому что это правится другим юношам. Обри такой, какой есть, и никто не может его изменить, так что какой смысл говорить об этом?
— Никакого. Позвольте ему перебраться ко мне. Скажите, что он может взять собак, лошадей — все, что захочет. Я прослежу, чтобы с ним ничего не случилось, и передам его вашему ученому пастору в отличной форме. Если Обри будет здесь, вам не придется за него беспокоиться, не так ли?
— Так. — Она криво улыбнулась. — Но…
— Значит, договорились! — прервал Деймрел. — Вы не будете ничем мне обязаны. Обществу Обри я буду только рад.
— Значит… вы остаетесь здесь?
— Да, остаюсь. Пошли! Нидд, должно быть, уже оседлал вашу кобылу.
Вспомнив, что Деймрел посылал за своим агентом по какому-то важному вопросу, Венеция подумала, что его дела, возможно, оказались в худшем состоянии, чем он считал.
— По-моему, — робко заметила она, — вы не намеревались задерживаться в Прайори, и я боюсь, что ваши дела не слишком хороши.
Деймрел коротко усмехнулся:
— Не ломайте над этим голову, потому что это не имеет ни малейшего значения.
Он снова открыл дверь — в его позе ощущалось нетерпение. Венеции вспомнилась вторая строка цитируемого им сонета: «Ты больше не услышишь обо мне». Деймрел не произносил этих слов, но в них не было нужды. Золотая осень сменилась дождем и ненастьем, радужный пузырь лопнул, и ей оставалось только принять это с достоинством. Она взяла перчатки и хлыст и направилась по выложенному плитками холлу к открытой входной двери. Возле нее стоял Имбер, а снаружи виднелся Нидд, держа за повод ее кобылу. Венеция хотела проститься с Деймрелом, ее другом и ее любовью, но при виде слуг у нее пересохло в горле. Венеция вышла из дому и обернулась.