Нежданно-негаданно...
Шрифт:
В школе, как обычно, были без десяти восемь — по пути поздоровались с несколькими учителями, многих из которых Михаил ни разу не видел еще со школы, а пара человек оказались и вовсе незнакомы, так что тут он просто повторил приветствия за одноклассниками. Попалась на глазах и бывшая (да и, чем черт не шутит, может и будущая?) директорша, с кем, по старой памяти, здороваться не было ни малейшего желания, но тут сейчас не поймут… Интересно только было — это целенаправленная политика, что такое люди становились директорами, или просто наличие «лапы» в ГорОНО? Впрочем, это сейчас не имело значение… В раздевалке, куда вчера он заходил буквально «на автомате», следом за Петькой, к ним присоединились еще несколько одноклассников — и скоро весь десятый (единственный, без букв, хотя восьмых было в свое время три — и Михаил учился в «Б») класс, они без долгих разговоров расселись по партам и стали готовиться к уроку, которым была биология.
Биологичка была все та
Следующим уроком была литература, где продолжали изучение шолоховской «Понятой целины». И тут снова вызвали к доске Михаила. И вот тут-то и была проблема… Он неплохо помнил сюжет книги, но совершенно забыл, что когда-то говорили при ее обсуждении в школе. Да и не факт, что в этом мире из нее делали те же самые выводы. Оставалось импровизировать, и лучшим выходом Михаил посчитал сделать при ответе несколько отсылок на товарища Сталина — в этом мире он явно был тем авторитетом, оспаривать слова которого не стал бы ни один учитель. Как ни крути, но культ личности в стране все же был — хотя культ личности великих людей возникает всегда, хотел бы этого сам этот человек или нет. «Был культ, но была и личность», — так когда-то сказал в его мире тот самый Шолохов…
— Говоря о сюжете «Поднятой целины», — начал Михаил, — в первую очередь стоит вспомнить о том, в каком положении находился в тот период истории Советский Союз. С одной стороны, строительство в СССР нового, социалистического общества, и достигнутые на этом пути успехи вызывали страх и ненависть у буржуазного окружения, стремившегося любой ценой задушить, уничтожить нашу страну. С другой стороны, анализируя сложившуюся в стране ситуацию, товарищ Сталин верно заметил, что «по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, а классовая борьба будет обостряться»… В стране оставалось немало выходцев из эксплуататорских классов — кулаки, бывшие помещики и капиталисты, кто с приходом народной власти лишился своего привилегированного положения, не смирился со своим поражением и в своей борьбе против страны победившего социализма был готов на любые преступления. И, наконец, в-третьих, политическая грамотность многих советских людей была на недостаточно высоком уровне — многие и вовсе только недавно научились грамоте, поэтому многие предпринимаемые Советской властью действия были им непонятны, чем также пытались активно пользоваться ее враги. И все это происходило на фоне необходимости проведения ускоренной индустриализации, когда для дальнейшего развития страны требовалось как можно скорее повысить производительность труда в сельском хозяйстве, обеспечив надежное снабжение продовольствием городского населения, и высвободить дополнительные рабочие руки для зарождающейся промышленности. Поэтому ждать было больше нельзя… Как чуть позже сказал товарищ Сталин: "Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы это сделаем, либо нас сомнут". И через десять лет после этого на Советский Союз и впрямь напала фашистская Германия…
Внимательно оглядев класс, Михаил заметил на многих лицах некоторое удивление таким вступлением, однако никакой крамолы по местным меркам в его словах явно не прозвучало, потому отношение к его словам было вполне спокойное. Фуухх… Хоть это хорошо. Ничего «такого» он не сказал, вполне известные и понятные большинству вещи… Просто услышать их на литературе как-то не ожидали.
— И в «Поднятой целине» Шолохов описал те процессы, что происходили на селе в ходе коллективизации сельского хозяйства, — продолжил Михаил, — отразил целый комплекс проблем, с которыми столкнулись в ее ходе. Которые во многом стали следствием трех вышеназванных причин… Тут и недостаточная политическая грамотность — когда «обобществляли» кур с овцами или стремились к поголовной коллективизации в кратчайшие сроки, что потребовало вмешательства партии и лично товарища Сталина, выпустившего свою историческую статью «Головокружение от успехов» с критикой такого подхода. Тут и наличие оторвавшихся от реальности, не понимающих трудностей и особенностей текущего момента, фанатиков «мировой революции», готовых загонять в колхозы кулаком да наганом, что хорошо показано на примере Макара Нагульного. Тут и откровенные ошибки, когда в «кулаки» записывали тех, кто таковыми не являлся, и отправляли в ссылку, как было с Гаевым. Тут и остатки прежнего буржуазного самосознания, когда даже убежденным сторонникам Советской власти жалко было отдавать свое добро, что мы видим на примере Кондрата Майданникова.
— Есть у кого вопросы? — когда Михаил закончил, спросила русачка.
Вопрос, как оно часто и бывало у них на литературе, задала Вика — на счет раскулачивание, на что Михаил по памяти рассказал про то, как происходило раскулачивание на селе, и несколько описанных в романе случаев — после чего русачка поставила ему пятерку и сказала садиться. На этом уроке продолжили обсуждать «вопросы коллективизации» в романе, который, как оказалось, в этом мире был полностью издан еще в 1942 году, во время войны — впрочем, Михаил уже устал удивляться всем этим различиям. Говорили про «перегибы на местах», политику партии в вопросе колхозного строительства, сравнивали Давыдова с Нагульным и их методы достижения цели. На чем, собственно говоря, урок и закончился. Удивления со стороны одноклассников избежать, впрочем, не удалось.
— Ну ты выдал сегодня, — прокомментировала на перемене Вика. — С полдня поди в библиотеке просидел?
— Было дело, — усмехнулся в ответ Михаил. — Очень уж пятерку получить хотел…
Ну да, в своем детстве-то по литературе он был твердым «ударником». Без троек, но и пятерок не шибко много… Не любил он как-то всякие «гуманитарные» предметы…
— Молодец, — ответила девчонка. — Не лень было возиться…
— Ну я люблю читать, — пожал плечами Михаил. — Так что ничего такого уж особенного…
— И что читаешь? — заинтересовалась Вика.
— Да всякое. Про войну, революцию… Фантастику еще вон.
— Фантастику я тоже люблю, — мечтательно улыбнувшись, произнесла девчонка. — Так приятно помечтать о том, как оно в будущем будет. Когда будем летать на Луну и другие планеты, когда во всем мире победит коммунизм и не будет больше ни войн, ни бандитов! Все счастливо жить будут!
«Знала бы ты, какое оно — будущее», — слушая Вику, мысленно грустно усмехнулся Михаил. Будущее, когда полученной тобой зарплаты будет не хватать даже на еду, когда твой муж уйдет с работы инженера-электрика и будет горбатиться грузчиком, таская американские окорочка за «наличку», а по выходным будете в битком — так, что и залезть трудно — набитой электричке ехать на дачу, растить картошку с овощами… Но нет, этого бы он не сказал даже если бы не было необходимости скрываться. А войны, бандиты… Этого добра будет и вовсе навалом! Будут и войны на «постсоветском пространстве», и бандиты будут внаглую, даже не скрываясь, по улицам разгуливать… Эх, Вика-Вика… Какое счастье, что ты не знаешь этого будущего! Хотя, быть может, здесь все-таки не так все будет?
Следующим уроком было черчение — в свое время очень трудный, однако важный, предмет, которому поэтому он уделял особое внимание. Однако сейчас-то все было не так! Два с лишним десятка лет работы конструктором не пропьешь, как говорится… И пусть тут не было его любимых роботроновских кульманов (P.s. Практически «последнее поколение» кульманов с движением линейки в прямоугольной системе координат вместо маятника» и с фиксаторами положения, для своего времени очень удобная вещь — производились, ясно дело, в ГДР), но ведь и чертить тут не 44 и даже не 24 формат (P.s. советский «аналог» А0 и А1), а всего лишь обычные «одиночки» (P.s. 11 формат по-старому или А4 по-новому). Так что и на столе можно… Так что, чтобы совсем уж «палева» не было, пришлось сделать чертеж максимально небрежно — точнее говоря, абсолютно нормально для школьного-то уровня, но все равно «нутро» люто протестовало против столь халтурной работы…
А вот на большой перемене неожиданно «зашевелилась» почувствовавшая резкое исчезновение внимания к своей персоне Ленка — даже, что ей было не больно-то свойственно, попыталась, хоть и вроде как между делом, сама обратиться к Михаилу с вопросами о том, как, дескать, жизнь у него и какие планы на будущее строит — скоро ж, дескать, учебу заканчивают, однако он ее откровенно проигнорировал, ответив одной-единственной фразой «поживем — увидим». Нет уж, того по уши влюбленного пацана увидеть ей больше не придется. Нету его больше! Повзрослел, поумнел… Стал по-иному ко всему относиться — особенно к женщинам, кто сегодня говорит «люблю», а завтра спит с другим. Тем более, что в любом случае все одноклассницы еще слишком «мелкие» для него, семнадцать лет против сорокадевяти… Даже несерьезно! Однако их «размолвка» явно не прошла мимо глаз Вики — и решив, что теперь выпал ее шанс, она быстро «отодвинула» Ленку в сторону, втянув Михаила в обсуждение фантастики.