Нежданно-негаданно...
Шрифт:
Вернулся домой Михаил уже под вечер в откровенно паршивом настроении, даже говорить ни с кем не хотелось… Да, он сам ведь, по сути, не совсем он… Так что что удивительного в том, что вместо его жены, его Оли, тут оказался пацан в общем-то и не было. Обычная теория вероятности… Однако от осознания этой новости на душе было откровенно паршиво. И хоть Михаил и не был уверен, что с «копией жены» из этого мира у него бы что-то вышло, но какая-то смутная надежда теплилась. Теперь надеяться было не на что… Повторить прошлую жизнь уже точно не удастся. Ее тут просто не было. Не было никогда…
«Ну что, Мишка, — мысленно усмехнулся он. — Вот тебе и «страна мечты»!
— Почему Ноябрьская? — даже удивился батя. — Так ведь седьмого ноября была!
— У нас ее называли Октябрьской… 25 октября.
— А зачем нам старый стиль? — не понял батя. — Мы же по новому с 18-о года живем!
Что ж… Выходит, после перехода на григорианский календарь здесь, чтобы не было таких «несоответствий», революцию тоже стали называть Ноябрьской — впрочем, на фоне других различий это проходило по статье «всякие мелочи»… Куда интереснее оказались многие другие различия, про которые Михаил еще вчера узнал. А они тут явно пошли уже давно, хотя «количество в качество» перешло совсем недавно… И если история 20-х — 30-х почти не различалась, во всяком случае на взгляд неспециалиста, то дальше различий становилось все больше и больше… И для того, чтобы в них полной мере разобраться, явно надо было топать в библиотеку и искать там материалы — чем Михаил и решил заняться на следующий же день…
Понедельник начинался по уже привычному распорядку — правда, к некоторому удивлению Михаила, на улице стукнул десятиградусный мороз — за то не было ни туч, ни надоевшей за прошлый день мороси. Точно также по пути в школу встретил Петьку с Семкой, точно те же, что и в прошлый понедельник, были уроки… На физике писали четвертную контрольную, про которую им на прошлом уроке говорила Наталья Николаевна. И тут, как он подметил еще на прошлой неделе на контрольной по алгебре, тоже списывали явно меньше, чем в его мире!
Быстро написав свой вариант контрольной, Михаил затем написал и передал шпаргалки Тохе и Светке, которые в этой реальности тоже у него списывали физику. После чего пошел и отдал тетрадку — все равно делать было больше нечего. От урока оставалось еще минут десять, а он уже все закончил. Следующим уроком была алгебра, где математичка первым делом объявила итоги прошедшей контрольной.
— Ну что хочу сказать, — просматривая список оценок, сказала она. — Контрольную написали неплохо, хотя могли и лучше. Двоек нет, троек семь. Остальные — четыре и пять. Сейчас делаем работу над ошибками. Кому раздала тетради — открываем их, смотрим свои ошибки и исправляем. Будут вопросы — поднимаем руки. У кого ошибок нет — сидим тихо, не мешаем товарищам. Кто хочет получить дополнительную оценку — могут написать другой вариант работы.
— Ольга Антоновна, — подняла руку Танька Алексеенко. — А можно переписать?
— Нельзя! — отрезала математичка. — У тебя три. Садись и пиши работу над ошибками.
— Если у меня сейчас три будет, то и за четверть тоже, — ответила Танька. — Меня батя убьет если на платку слечу…
Ну да, что в этом мире боятся, как тут говорили, «слететь на платку» и обычно учатся лучше что ли — Михаил уже знал… Ведь не получишь средний балл в 4,3 — придется платить за учебу по двадцать рублей в год. И это еще по новому указу от 56-о года, до того и вовсе требовалось иметь не менее, чем две третьих оценок «пятерки», а остальные — не
— Ладно, — махнула рукой математичка. — Иди к директору. Разрешит — перепишешь.
— Спасибо! — радостно крикнула, выбегая из класса, Танька.
Вернулась назад она буквально через пару минут. Директор разрешил… Ага, ничего не ново. И, судя по всему, это тут хоть и не массовая, но вполне обычная практика. Не знать о ней попросту не могут, но смотрят явно сквозь пальцы.
— Тогда после уроков приходишь сюда, — ответила математичка. — Сейчас все равно не успеешь уже.
В прошлом мире во время работы над ошибками Михаил обычно, чисто от нечего делать, писал второй вариант, но сейчас у него как-то не было никакого желания этим же заниматься. Ничего интересного там все равно не будет, школьные задачки нынче выглядели для него откровенно смешными. После дифференциальных-то уравнений в частных производных. Каких-нибудь уравнений Лапласа…
— Ты на что написал? — на перемене спросила у Михаила Ленка.
— На пять, естественно, — коротко ответил он.
Ленка явно хотела что-то еще спросить, но Михаил лишь отвернулся и постарался убраться подальше. Блин, пока он в школе на нее заглядывался — делала вид, что ей все пофиг! Лишь в апреле этого года она «милостиво согласилась» с ним гулять — отчего он тогда был на десятом небе от счастья. А сейчас, как стала ему безразлична — так сама вдруг начала за ним бегать… Вот только Ленка-то теперь ему и нафиг не нужна. Хватит с него прошлой жизни… И там накушался по уши.
На истории тоже писали контрольную по 30-м годам. Так что на последнюю четверть оставались лишь война и послевоенное время… Тут тоже особых проблем не было — хотя в прошлом мире не любил Михаил историю. Как и литературу, кстати, — два самых нелюбимых его предмета были. Потом опять немецкий, где его вызвали к доске — и тут повезло, что основы грамматики он уже успел более-менее освежить в памяти. Так что, получив четверку, сел обратно. А потом опять труды — и опять продолжение изучения фрезерных работ…
— Эх, каникулы скоро! — выходя со школы после уроков, довольно усмехнулся Петька.
— Ага, — согласился Семка. — Ты там тырчок свой приготовил уже?
— Не, — махнул рукой Петька. — Успеется еще… Тут вон снег еще лежит… В сарай все равно не влезешь.
— А ты свой не вытаскивал еще? — обратился уже к Михаилу Семка.
— Чего? — не понял он.
— Так мопед же!
«Твою ж дивизию!» — мысленно выругался Михаил. Как он мог забыть-то? Ведь и в той реальности батя ему в десятом классе мопед купил — уже поздней осенью, правда. Так что он на нем в 65-м уже и не ездил, так он и простоял до весны, когда все более-менее растаяло. Эх, а ведь самый настоящий мопед был, двухскоростной, предмет зависти пацанов! На нем он тогда и с Ленкой катался тоже, на речку гонял, к родственникам в деревню… На нем же и в студенческие годы катался вовсю. Но это было тогда, в настоящем детстве… Сейчас же мопед этот казался ему чем-то мелким и неинтересным. Вот была бы машина… Но нет, ее у него не было ни в той, ни в этой реальности, хотя и водить научился.