Нежданное счастье

Картленд Барбара

Титания рассмеялась, чего и добивалась няня.

– Ох, няня, ты всегда видишь во всем светлую сторону! Если бы не возможность поговорить с тобой и, конечно же, с Меркурием, который, правда, не может ответить, я бы чувствовала себя совсем несчастной… и каждую ночь… засыпала бы в слезах.

– Что было бы с твоей стороны очень глупо, – упрекнула ее няня, – потому что тогда ты выглядела бы дурнушкой с покрасневшими глазами. А теперь послушай меня. Когда ты приедешь туда, наверняка найдешь что-нибудь забавное, и, кто знает, быть может, твой отец – упокой Господи

его душу – сделает так, что ты перестанешь чувствовать себя несчастной.

Титания вновь рассмеялась, и смех ее звонкими серебристыми колокольчиками рассыпался по комнате.

– Ох, няня! Дорогая моя няня! Ты всегда умела подбодрить меня, и, разумеется, ты права. Да, пожалуй, это будет славно – уехать отсюда и более не выслушивать каждодневные упреки в том, что папа совершил большую ошибку, женившись на маме.

– Ее действительно послал ему сам Господь Бог, – сказала няня, – и твой отец всегда считал ее даром Небес. Никогда за всю свою жизнь я не видела человека счастливее, а ты просто помни об этом, когда они опять начнут говорить тебе всякие гадости.

– В общем-то, они говорят не совсем так, – ответила Титания. – Все дело в том, как они смотрят на меня и каким тоном обращаются, словно нашли меня в сточной канаве.

Няня легонько встряхнула ее.

– Ты не должна так говорить. Я всегда учила тебя, даже когда ты была совсем еще крошкой, во всем видеть светлую сторону, а в людях – только хорошее. Если они люди неприятные и сварливые, то им от этого гораздо хуже, чем тебе. Никогда не забывай об этом.

– Ах, няня, если бы ты только знала, как я тебя люблю! Если мне и впрямь придется уехать, обещай, что будешь писать мне каждый день, рассказывать, как поживает Меркурий, и смешить всякими историями, иначе я буду просто сидеть и плакать, пока не вернусь домой.

– Нет, ты не станешь делать ничего подобного. Твой отец очень рассердился бы, узнав об этом.

Титания на мгновение задумалась, а потом сказала:

– Ты права, няня, он бы устыдился меня, если бы я убежала от настоящего приключения! А ведь именно это меня и ждет. А если мне придется задержаться там дольше чем на полгода, то я на коленях приползу к королю и стану умолять его позволить тебе приехать ко мне.

– Чему-чему, а этому не бывать, – пробормотала себе под нос няня.

Она достала чистый носовой платок, вытерла им слезы Титании, после чего посмотрела на часы.

– Если хочешь знать мое мнение, – сказала она, – то ее милость уже наверняка желает, чтобы ты кое-что для нее сделала, и поднимет шум, если ты не явишься сию же минуту.

– Да, няня, – со вздохом согласилась Титания. – Пожалуй, мне и впрямь пора сойти вниз и узнать, что от меня требуется. Теперь-то я понимаю, почему, будучи в Лондоне, мы только и делали, что ходили по магазинам. А я все никак не могла взять в толк, к чему ей столько нарядов.

– Они станут ее приданым. И я совершенно уверена в том, что до вашего отъезда мне придется перешивать их все.

Титания расцеловала старушку в обе щеки.

– Я люблю тебя, няня. Ты всегда заставляешь меня смеяться, когда мне

хочется плакать.

– Как я уже много раз говорила тебе, милая, ни одна женщина не может выглядеть хорошо с припухшими и покрасневшими глазами. Да и слезами горю не поможешь.

Титания вновь поцеловала ее.

– Я сойду вниз с улыбкой, – решительно заявила она, – и буду уверять себя, хоть это и неправда, что хочу поехать в Велидос.

С этими словами она выбежала из комнаты.

А няня глубоко вздохнула и вновь опустилась на прежнее место.

Пожалуй, она куда лучше самой Титании сознавала, сколько страданий выпало на долю девушки. А ведь совсем недавно она лишилась отца и матери, а в придачу – и дома, где была так счастлива.

Но хуже всего было то, что она жила там, где ее полагали нежеланной гостьей.

Здесь не было любви. Одна лишь помпезная и нарочитая кичливость собственной голубой кровью и огромное самомнение.

«В конце концов, – сказала себе няня, – несмотря на все высокомерие и спесь его светлости, какого бы цвета ни была их кровь, она течет, как и у простых смертных, если хорошенько уколоть их!»

С этой мыслью она вновь взялась за шитье.

Глава вторая

На протяжении следующих нескольких дней Старбрук-холл напоминал растревоженный улей.

С Софи приключилась истерика, поскольку приданое не доставило ей того удовольствия, на которое она рассчитывала, и она настояла на том, чтобы отправиться в Лондон для очередной примерки своего свадебного платья.

Для Титании это время стало настоящим отдохновением, поскольку она могла ездить верхом столько, сколько пожелает, и некому было чуть ли не ежеминутно давать ей новые поручения.

Однако по мере приближения даты отъезда в Велидос ее все сильнее одолевали дурные предчувствия. Одно дело – ездить за границу с отцом и матерью, которых она любила, и совсем другое – отправиться туда же вместе с Софи, которая обращалась с ней как со служанкой.

От герцогини Титания узнала, что Софи будут предоставлены две фрейлины из Велидоса, а сама она станет третьей и, очевидно, подчиненной первым двум.

– Ну, и что мне теперь делать? – с горечью обратилась она с вопросом к няне. – Как я могу уехать туда, где мне даже не с кем будет поговорить и где я никого не заинтересую как личность?

– Полагаю, ты сама удивишься, когда увидишь, как много людей проявляют к тебе интерес, – успокоила ее няня. – Ты же помнишь, как твои родители неизменно заводили друзей в чужих краях, где до той поры не видели ни одного англичанина.

Немного помолчав, она добавила:

– Я знаю, что ты должна будешь сделать, милая. Правда заключается в том, что тебе надо научиться местному наречию до того, как ты попадешь туда.

Глаза у Титании радостно заблестели.

– Ох, няня, – вскричала она, – ты такая умная! Я думала, что легко овладею языком, едва только окажусь в этом Велидосе. Но если я смогу разговаривать на нем еще до своего приезда туда, то это, разумеется, очень поможет мне.