Нежданный гость

Коркеакиви Анна

Ле Туке удивленно взглянул на нее:

— Разве вы не слышали, мадам Мурхаус?

Она поставила стакан на стол:

— Но каким же образом?

Его не должны были найти так быстро, только не сегодня, не во время ужина Эдварда, — его вообще не должны были найти. Врач должен был сделать заявление, выступить свидетелем, чтобы турка перестали искать. Но, быть может, и не было никакого врача. Может, все это — выдумка. Возможно, турок был весь мокрый не из-за болезни, а потому, что нервничал.

— У него все хорошо? — спросила она.

Одиннадцать голов, качнувшись на бело-золотом фоне стола, повернулись в ее сторону, словно пионы на тонких стеблях.

— Хорошо? — осторожно переспросила

Люси Ньюсом.

— Ну, сообщаются ли какие-нибудь подробности? О состоянии его здоровья?

— Убийцы? — удивился Ле Туке.

— Здесь вам не Америка, — раздался с противоположной стороны стола голос Хоуп Чайлдз, сидящей рядом с Эдвардом. — Если вы на это намекаете. Во Франции преступников не пытают.

Чайлдз с коллегой основала организацию под названием «Актеры против пыток». Вчера вечером Эдвард объяснил Клэр, что у организации огромные фонды и прямой выход на любые средства массовой информации, поэтому они — вполне реальная сила. «Непонятно лишь, — заметил он по ходу рассказа, — если они противники пыток, почему не обращают внимания на фильмы, которые сейчас снимают? Кроме того, что они рекламируют насилие, смотреть их — сущая пытка». Он произнес это улыбаясь, однако сейчас в упор смотрит на Клэр через весь стол без намека на улыбку.

— Возможно, но сомневаюсь, чтоб французская полиция предложила турку, убившему французского государственного деятеля, шампанского и пуховую подушку, — вмешалась Люси Ньюсом, изо всех сил стараясь сгладить впечатление от неосмотрительной реплики Клэр.

Невозможно ничего объяснить, не признавшись. И что тут скажешь? Она уставилась на Эдварда.

— Наш любимый британский поэт Джон Донн сделался англиканским священником, не так ли, преподобный Ньюсом? — спросил Эдвард, как ни в чем не бывало расправляясь с рыбой. — Многие ли поэты обратились к духовной стезе?

— О, масса, — ответил Ньюсом. — Здесь, во Франции, Филипп-канцлер, Гюг Салель; в Соединенном Королевстве — Джонатан Свифт, Роберт Геррик; в Африке — Десмон Туту… Это лишь несколько примеров. Если же понимать термин «духовная» широко, применительно ко всем религиям, сюда войдут все поэты-мистики вроде Суффи или Кабира… Не забывайте, долгое время грамотными были исключительно члены религиозных орденов.

Клэр спасена. Ее неловкость предадут забвению или переварят и подгонят под какую-нибудь удобную интерпретацию. На худой конец сочтут, что она критически высказалась об Америке, — нехорошо, конечно, но было бы хуже, если бы заподозрили, будто она намекает на негуманное отношение французов к заключенному, особенно если учесть, что среди гостей нет американцев. Или истолкуют еще как-то. Наверняка даже помощнику министра известно, что она аполитична и не любит споров. Вероятнее всего, ее странный вопрос воспримут как необъяснимое проявление американизма, вроде реакции на телепрограмму в живом эфире. В каком состоянии его доставили в полицию? Вот уж действительно!.. Но Эдвард поймет. Она еще раз нажала кнопку звонка, чтобы убрали тарелки.

Подали салат, беседа возобновилась, бокалы вновь поднесли к губам. Больной он или здоровый, был врач или не было его, она убеждена, что человек, которого она встретила на улице, — не убийца. По крайней мере, не он один замешан в деле и не он совершил убийство. Она видела его и заметила время встречи.

— Скоро опять откроют Mus'ee d’Art Moderne^[85], — заметила Батиста Ле Туке.

— Замечательно, — ответила Клэр. — Вам приходилось там бывать?

В комнату ворвался ветерок, и с ним — вечерние запахи. В саду Музея Родена сияют в лунном свете статуи, прохладные на ощупь, как воспоминание о давно остывшей страсти. Таинственно светятся нарциссы, а гиацинты превратились в темные тени. Ветерок пронесся над

столом, приподняв углы скатерти и поколебав пламя свечей. Клэр опять нажала тайную кнопку. Когда появился официант, она жестом попросила его подойти поближе и шепнула:

— Fermez les fenetres dans le salon, s’il vous plait^[86].

Гостям предложили чеддер и бри, а после них — десерт.

— C’est impossible!^[87] — пробормотала невеста де Луриака, отведав произведение Матильды. И до последней крошки съела торт, клубнику и шоколад.

Остался только кофе с шоколадом и коньяком. Клэр следила за кружением золотистого напитка в бокалах.

Ужин миновал.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Было еще не поздно, но последние гости уже расходились. Тем не менее можно считать, что вечер все же удался, несмотря на оплошность Клэр. Самое главное, что в последний момент они с Эдвардом сумели подставить плечо, ужин не пришлось отменять из-за болезни посла, гости приятно провели время и остались вполне довольны. Разумеется, их прекрасно накормили. Все любят вкусно поесть, а хорошая кухня, вопреки общепринятому мнению, далеко не часто встречается в дипломатических кругах. Дежурные блюда — малосъедобный ростбиф и фаршированные куриные грудки в соусе из белого вина. Матильда ни за что не предложила бы гостям ничего подобного. Пока Эдвард провожал к двери преподобного Ньюсома с женой, Клэр поправила сиденье одного из стульев в гостиной и переставила цветы с каминной полки на один из столиков. В конце концов все примирились с тем, что посол неожиданно заболел, а Эдвард и Клэр столь же неожиданно взяли на себя роль хозяев приема. Поначалу их имена даже не включили в список гостей, но в мире дипломатии иерархия основывается не только на рангах и постах, и никто из гостей не чувствует себя обиженным; не обидятся и хозяева приема, на который Эдвард и Клэр были приглашены и не смогли прийти из-за ужина. В их мире личное на удивление прямо и неразрывно связано с профессиональным. И пусть представителей дипкорпуса осуждают за светский лоск и слишком изысканные манеры, но их мотивы вполне прозрачны, а поступки в целом намного честнее, чем подковерная игра, присущая большинству профессий.

Щелкнула входная дверь, и Эдвард вернулся в гостиную.

— Ну-с, — произнес он.

— Все прошло неплохо.

— Да. Несмотря на историю с Джейми.

Он сел на стул и сложил руки на коленях. Клэр бросила взгляд в сторону столовой:

— Мне нужно взглянуть, как дела в кухне.

Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, постукивая пальцами по бедру:

— День выдался длинный.

— Да уж. Я на минутку.

Она выскользнула из гостиной и прошла сквозь столовую: стол опустел, стулья задвинуты, свечи и канделябры потушены, серебряные подставки для карточек убраны назад в буфет, от блеска и сияния не осталось и следа. Из-под закрытой кухонной двери пробивается свет. Она широко распахнула дверь.

У центрального стола сидит Матильда, в толстом зимнем пальто. Ее пузатая сумка стоит перед ней на чисто вытертом столе. Когда вошла Клэр, Матильда взглянула на нее и недовольно пробормотала:

— До сих пор жду.

Обычно, когда Матильда обслуживала званые ужины, один из шоферов посольства отвозил ее вечером домой.

— Так никто и не приехал? — спросила Клэр. — Сейчас позвоню. Простите.

Матильда пожала плечами.

— Asperges удалась, — заметила она, плотнее запахивая пальто. — Помощнику понравился картофель? Чеснока было совсем чуть-чуть. Но нельзя ли в следующий раз пригласить другую помощницу? Эта кузина Амели — такая дурында. C’est une vraie idiote!^[88]