Нежеланный гость
Шрифт:
Дэвид Пейли медленно наполнял свою тарелку. Задержавшись перед блюдами с ростбифом, хреном и разнообразными горячими гарнирами, он положил себе картофельный гратен и спаржу. Где бы ему сесть? Наверное, можно устроиться где угодно, только не рядом с женихом и невестой – вид у них такой, словно им хочется побыть вдвоем, и потом, они уже заняли столик для двоих в углу. Другой такой же столик занимала женщина, которую он раньше не видел, – должно быть, писательница. Наверное, он мог бы к ней присоединиться, но у нее был очень уж неприступный вид: сейчас она
Гвен и Райли уже успели наполнить свои тарелки и теперь сидели за столом на четверых. Дэвид подошел к ним и вежливо спросил:
– Могу я к вам присоединиться?
Обе женщины удивленно посмотрели на него, и он ощутил на себе оценивающий взгляд двух пар нервных глаз. Взгляд у Райли был остекленевший. Должно быть, выпила лишнего, предположил Дэвид. Гвен вблизи оказалась еще симпатичнее. Ее бледное, утонченное лицо с нежными, неяркими чертами обрамляли чудесные темные волосы. На это лицо он мог бы любоваться целую вечность. Дэвид удивился таким мыслям, ведь они только познакомились. Ему вдруг захотелось, чтобы Гвен, как и он, приехала в отель в одиночестве. Тогда они могли бы узнать друг друга получше. Сейчас же это было довольно затруднительно, тем более что у ее подруги Райли был такой вид, будто она предпочла бы обойтись без его компании.
Гвен вопросительно взглянула на Райли, а та пожала плечами: ни да, ни нет. Не то чтобы грубо, но и не слишком приветливо. Гвен повернулась к Дэвиду и сказала:
– Да, конечно. Пожалуйста, присаживайтесь.
Он опустился на стул рядом с Райли – так он мог смотреть на сидящую напротив Гвен.
– Вы приехали один? – спросила она и слегка покраснела.
Его очаровал выступивший на ее щеках румянец.
– Да, – сказал он. – Один. Я приехал, чтобы отвлечься и подумать о жизни. – Он сам не понимал, зачем ей это рассказывает.
– Понятно, – вежливо ответила она.
Говорить о себе было неловко, но Дэвид боялся расспрашивать ее, чтобы не показаться чересчур любопытным. В итоге оставалось не слишком много тем для разговора.
– Значит, вы адвокат по уголовным делам, – сказала Гвен, когда тишина уже грозила стать гнетущей.
– Да, – ответил он.
Ему не приходило в голову, что еще сказать. Язык как будто прилип к небу. Обычно он умел быть красноречивым, но сейчас его смущала почти неприкрытая враждебность, исходящая от подруги Гвен.
– Должно быть, это очень интересная профессия, – с усилием сказала Гвен. – Трудная и увлекательная. Хотя, наверное, и утомительная.
– Да, – согласился Дэвид.
В следующие несколько минут тишину нарушал только звон приборов по тонкому фарфору. Каждый молча разрезал свою порцию ростбифа. В оконном отражении подрагивали отблески свеч.
– Что привело вас сюда в эти выходные? – наконец спросил Дэвид.
Возможно, ее подруга поднимется в номер, и они
Гвен взглянула на Райли.
– Просто захотелось уехать на уикенд. Что-то вроде девичника.
– О, – ответить было нечего. Не может же он навязаться на девичник.
– Мы с Райли вместе учились на факультете журналистики. Она пишет для «Нью-Йорк Таймс».
Дэвид в смятении бросил нервный взгляд на Райли.
– А я никогда не работала журналисткой, – призналась Гвен.
– Неужели? – спросил Дэвид, теряя нить разговора. – Чем же вы занимаетесь?
– Работаю в отделе по связям с общественностью небольшой нью-йоркской компании.
– Вам это нравится? – Он уже думал, как бы повежливей уйти.
– По большей части. Иногда интересно, а бывает, что скука смертная. Как и многие другие профессии, со стороны пиар кажется гораздо увлекательней, чем на самом деле.
Они немного поболтали о пустяках, а когда собирались перейти к кофе и десертам – английскому трайфлу и шоколадным пирожным, появившимся на длинном буфетном столе, – Райли повернулась и посмотрела прямо на него.
– Я пыталась вас вспомнить, – слегка заплетающимся языком проговорила она. – Как, вы сказали, вас зовут?
Он поднял на нее глаза, стараясь не смущаться под ее чересчур пристальным взглядом:
– Дэвид Пейли.
Сейчас начнется. В конце концов, она журналистка. У этих писак вообще нет совести. Дэвид понимал, что выходные вот-вот будут испорчены.
Беверли Салливан тоскливо клевала свой ужин. Неужели после двадцати лет в браке им совершенно не о чем поговорить? В отсутствие орущих детей им как будто совсем нечего друг другу сказать. Раньше все было по-другому. Им было хорошо вместе. Но они столько лет ели вместе с детьми, что, похоже, напрочь забыли, как за столом поддерживать беседу без них. Надо было чаще вызывать няню и выбираться в рестораны – так всегда советуют психологи.
К сожалению, Беверли сидела прямо напротив возмутительно привлекательной обрученной пары, уютно устроившейся в углу столовой, и не могла не разглядывать их. Типичные влюбленные: смотрят друг другу в глаза, слишком часто улыбаются, постоянно прикасаются друг к другу. И то и дело смеются.
«Они так молоды, – подумала она. – Понятия не имеют, что ждет их впереди».
Хорошо, что гости за другими столиками так заняты друг другом. Никто не замечает, что они с мужем почти не разговаривают.
Кажется, Генри до сих пор злится, что в отеле нет Интернета. Конечно, не исключено, что он раздражен и по какому-то другому поводу. Но что могло его рассердить? Гостиница чудесная. Он сам согласился поехать. Возможно, он просто устал и винит себя, что не остался дома, чтобы поработать. Наконец Беверли позвала мужа по имени, чтобы привлечь его внимание, и, когда он посмотрел на нее, тихо спросила:
– Что-то не так?
– Что? – переспросил он. – Нет. – Он проглотил еще кусочек отличного ростбифа.