Нежеланный ребенок мажора

Невинная Яна

– Я не понимаю, почему ты начинаешь мое воспитание именно с того, чтобы я следил за этой убогой! – взрываюсь и вскакиваю с места.

– Сядь, Тимофей!

– Не буду, папа! – наклоняюсь и ставлю руки на края столешницы, приближая к нему лицо. Мы как два бойца на ринге перед боем, смотрим глаза в глаза, и никто не сойдет с места, борясь за свою правду. – Что угодно, только не приглядывать за ней. Избавь меня от необходимости видеть ее в принципе. Как ты не понимаешь, что я терпеть не могу их обеих!

– Ты говоришь о моей жене, – пыхтит он со злостью, –

и ее родственнице! Они – твоя семья.

– Нет! Я не принимаю их, понял? У меня была семья. И она у меня осталась. Ты, мама, сестра и бабушка, – перечисляю, каждый раз бахая ладонью о стол. Аж до боли в ладони. – А у меня это отобрали. И ладно, я смирился, ты взрослый человек, папа, имеешь право менять жен, но зачем ты требуешь у нас принять твою новую семью? Она твоя и больше ничья. Понял?

– Я понял, сын, – щурит он глаза, видимо размышляя о моих словах, – но ты живешь в моем доме. Ты мой сын. Мы не можем жить в состоянии войны все вместе. Ты должен их принять.

– Я ни с кем не воюю, – передернув плечами, снова сажусь на стул, как-то весь поникнув. Мой взрыв высосал все силы. То, что так долго во мне копилось, вдруг выплеснулось, оставив внутри пустоту. И ее ничем не заполнить.

– Ты едва ли разговариваешь с Эляной, а с этой бедной девочкой ты вообще говоришь в оскорбительном тоне. Я этого не потерплю, принимаешь ты это или нет. Тебе нужно смириться, Тимофей, и я вижу, что без моих усилий ты так и будешь отдаляться семьи. Сбегать, когда тебе что-то не нравится, и в целом делать то, что тебе хочется.

– А ты хочешь ограничить мою свободу? – дерзко, с вызовом спрашиваю. – Хочешь, чтобы я жил по твоей указке?

– Как бы сейчас это странно ни звучало, я желаю тебе добра. Чтобы ты вырос достойным человеком. Пока я вижу лишь вздорного мальчишку, который предпочитает ответственности трусливый побег. В жизни от всего не убежишь, сын.

– Сколько раз говорить? Я не сбегаю от ответственности. Я не хочу заниматься чем-то, связанным с Варей!

– Вот когда ты поймешь, что разницы нет, тогда и станешь взрослым, – глубокомысленно изрекает отец, заставляя меня вскинуть взгляд. – Это тренировка, сын. Нечто, что тебе претит и вызывает отторжение, может быть очень важным. А если я поручу тебе дело в офисе, какие-то важные переговоры, а тебе не понравятся бизнес-партнеры, ты тоже сбежишь?

– Ты сравниваешь бизнес и семейные поручения? – приподнимаю бровь, пытаясь постигнуть его логику. Всё во мне сопротивляется тому, чтобы признать его правоту. Юношеский максимализм работает на полную катушку. Хотя начинаю подозревать, что отец говорит здравые мысли. Его логика понятна, но бунт во мне не унять так просто!

– А ты считаешь, что есть разница? Дело в твоих реакциях, сын. Я попросил, ты проигнорировал и недоглядел за Варей. Теперь она беременна и говорит, что не знает, кто отец. Дело было в темноте. Смешно тебе?

– Пап, прости, но разве это не смешно? – стараюсь не ржать, но не выходит, стоит лишь представить возню в темноте убогой и какого-то ботаника.

Мутная какая-то история.

Кажется,

отец думает точно так же.

– Это не смешно! Совсем не смешно! Мне кажется, что девочка боится сказать, что в темноте на вечеринке ее изнасиловали! Ты прекрасно знаешь, какими могут быть студенты! Твои однокурсники, между прочим! Могут пошутить, поиздеваться, сделать что-то на камеру и выложить в свободный доступ в интернете. Не думал о таком?

Морщусь, понимая, что отец прав. Такие вещи я хоть и не делал, но разве стал бы препятствовать, если бы кто-то таким образом развел девчонку?

Это в порядке вещей.

– Я пытаюсь воспитать тебя другим человеком. Не таким, кто возьмет бедную девочку силой и убежит от ответственности. Попробуй выяснить среди своих, кто мог с ней это сделать. Нужно, чтобы тот человек принял ответственность. Если бы ты следил за ней, как я просил, этого разговора не было бы, Тимофей! Ты виноват, тебе и отвечать. И не скрипи зубами! Кстати, – открывает ящик стола и бросает на него какие-то билеты. – Мы идем в театр. Твоя бабушка занималась с какой-то юной актрисой. У ее протеже бенефис. Да-да, я вижу, что ты не в курсе, что значат эти слова, по твоим глазам вижу. Погугли на досуге, вместе со словами «ответственность» и «сыновий долг». Можешь позвать друга или девушку.

– У меня нет девушки, – буркаю, беря парочку билетов.

Золотарева, к счастью, за границей, куда ее послал папочка. Скоро приедет и снова будет прилипать. Раньше она мне даже нравилась, но ее ревность свела на нет наши отношения, если таковые и зарождались.

Вообще, я считаю, что у нас свободные отношения. В деревне я себя не ограничивал и спутался с парочкой доярок. Изменой не считаю.

Позову Черногорского, пусть вместе со мной страдает. Театр! Отец бы еще в зоопарк меня позвал или на выставку. Но бабулю я уважаю. Если она просила присутствовать, то обязательно посещу бенефис, что бы это ни значило.

***

Покидаю офис отца и падаю на сиденье в тачку с открытым верхом. Жара адская. Надо прокатиться, чтобы ветром обдуло. Закидываюсь полулитром колы, врубаю музон. Жизнь была бы прекрасна, если б не убогие родственнички.

«Бенефис – зрелище, спектакль, устраиваемый в честь одного из выступающих актеров», – гуглю, выяснив, куда меня обязали явиться. Выходит, бабушкина протеже настолько хороша, что ради нее целый спектакль устроили с ней в главной роли.

А, по хрену! Сейчас не об этом. Продолжаю злиться. Какого черта папа навязывает мне Варвару? Как бы вытурить из дома обеих!

Сколько можно их терпеть!

Входящий звонок отвлекает от злобных мыслей.

– Сынок, ты давно не навещал меня, не хочешь приехать? – слышу родной голос мамы, связь с которой усилилась, когда отец бросил ее, променяв на Эляну.

Не скрою, что раньше я воспринимал ее присутствие как должное. Есть она и есть. Но стоило ей съехать из нашего дома, как остро почувствовал нехватку матери.

– А куда? Я не против, как раз нечего делать.

– В офис приезжай, – уточняет она и кладет трубку.