Неженка

Ann Lee

— Кто я для тебя, Матвей? — спрашиваю у него.

Он убирает руку и глубоко вздыхает.

— Что так тяжело дать определение? — усмехаюсь я.

— Что ты хочешь услышать? — ворчит он.

— Правду.

— Правду, — повторяет он, словно пробуя на вкус это слово.

— Да, правду, — я наблюдаю за ним, — если я тебе нужна только для того чтобы трахать меня, так и скажи, и я не буду питать никаких надежд. Потому что когда ты ушёл, не объяснив ничего, я почувствовала себя использованной и выброшенной вещью. А я не хочу быть вещью, — закончила уже тише, и несмело подняла глаза. Но он не

смотрел на меня. Слушал, всё это молча, облокотившись на руль.

— Правда в том, Неженка, что я и сам не в курсе кто ты для меня, — выдал он, наконец, — я же говорил тебе, что ты засела в моей башке. Никогда меня так не корёжило не из-за одной баб… женщины. Что это решай сама. — Матвей поднял на меня взгляд.

— Только я тебя никуда не отпущу теперь.

Не самое изящное признание, но было видно, что и его произнести ему было сложно.

— Хорошо, тогда пообещаешь, что объяснишься, если захочешь уйти, — отвечаю, вглядываюсь в серые глаза.

— Обещаю, — тихо произносит он, и наклоняется, притягивает за затылок.

— И ещё, — шепчу у самых губ, — перестань меня откармливать!

— Хорошо, — смеётся он.

Я зарываюсь в его волосы, и первая касаюсь его губ. Осторожно раздвигаю их языком, и погружаюсь в его неповторимый аромат и вкус. Матвей замирает, позволяя мне самой исследовать его рот. Я увлечённо целую его, посасывая губы, и переплетая свой язык с его. Веду руками по скулам, по шее. Пальцы зудят от прикосновений. Нежных, мягких и осторожных. Впервые нет накала, и напора. И это заводит не меньше. Я слышу, как Матвей шумно выдыхает, и уже более крепче сжимаются на моих плечах его пальцы. Он всё же не терпелив, но держится. А я целую его подбородок, и скольжу к шее, по выбритой ароматной коже. Руки мои ложатся к нему на грудь, скользят на плечи, сжимают твёрдые мышцы.

— Рано ты оделась, Неженка, — хрипит он, скользя руками по моей талии.

— Я разденусь, — обещаю, отрываясь от него.

— Давай, — выдыхает он, но тут его телефон вибрирует и жужжит. Матвей достаёт трубку и смотрит на экран.

— Мне надо к матери заехать, — говорит он, что-то тыкает на экране, и заводит машину, — она приболела, и нужно присмотреть за ней.

— Конечно, — киваю я, — можешь завести меня домой.

— Поехали со мной, — просит он.

— Я… — растерялась я, — а это уместно, — заикаясь, уточняю я.

Он улыбается моим метаниям.

— Уместно, поехали, — и выжимает газ.

Машина срывается с места, и мы мчимся сперва по грунтовой дороге, а потом выворачиваем на трассу, и вскоре показывается город.

5

Я несмело прохожу в тёмный коридор, в нос тут же бьёт запах лекарств, и выпечки. Матвей сзади подталкивает меня.

— Смелее, Неженка, — говорит он и, не дожидаясь пока я отомру, скидывает обувь и куртку, спешит в одну из комнат. Тут же слышится его низкий голос. Он звучит приглушенно и ласково, ему отвечает тихий женский.

Я тоже разуваюсь и раздеваюсь. Иду по коридору, минуя ту комнату, в которой скрылся Матвей, заворачивая в следующую. Включаю свет.

Это гостиная, если судить по огромному телевизору, который нелепо смотрится рядом со старой огромной стенкой, уставленной различными книгами и посудой. Напротив, опять же большой и современный диван,

и два кресла, старых и продавленных. На полу мягкий ковёр. У дальней стены, возле зашторенного окна, стоит кронштейн с вешалками на них мужская одежда. Похоже, Матвей здесь бывает частенько. Рядом на стуле большая стопка одежды, и вообще в этом углу много его вещей, и не только одежда. На подоконнике стоит лоток, заполненный бумагами, рядом покоится закрытый ноутбук, какие-то провода. И всё это окутано его горьковатым ароматом.

Я взяла из стопки первое, что мне подвернулось под руку. Это оказалась его футболка. Поднесла к лицу, вдохнула аромат. Горечь почти выветрилась, но ещё хранилась, смешалась с запахом порошка. А ещё совсем неуловимый, тонкий, и почти неслышимый его личный аромат. Так как пахнет он, когда в пылу страсти я прижимаюсь к его коже и вдыхаю именно его, разгорячённый, терпкий, откровенный, мужской. Низ живота скрутило спазмом возбуждения. Я настолько поглощена им, что мне хватает неуловимого аромата, чтобы возбудиться, и начать мечтать о его прикосновениях, и ласках. Он проник в меня настолько глубоко, что ему даже не надо быть рядом, чтобы управлять мной. И в который раз за вечер, я утверждаюсь, что влюбилась в Матвея.

И меня это пугает. Я ещё не совсем доверяю ему. Хоть и ведёт он себя по-другому. Словно стремиться стать ближе. Привёз сюда, хотя раньше, все мои попытки узнать его ближе завершались провалом. Он постоянно уходил от таких разговоров, норовив быстрее уложить меня, и подмять под себя.

Я со вздохом кладу вещь назад. Оборачиваюсь, рассматриваю фотографии, что висят на стене, в рамках над диваном. Конечно в основном, никого здесь не знаю. Кроме Матвея. Он встречается на паре фотографий. Моложе чем сейчас, но этот прожигающий взгляд не с чем не спутаешь. А ещё есть фото мужчины, очень похожего на него. Те же глаза, и овал лица, только волосы светлее. Красив. Наверняка его родственник.

А ещё на столике возле кресел, помимо различных газет, лежит фотоальбом. Я присаживаюсь в неудобное кресло, и беру его. Там много фото Матвея, с друзьями, с девушками. В школе. Более старшие годы. Есть пару фото с Егором. На них они оба расслабленные улыбчивые, молодые. На последнем фото в альбоме он, такой как сейчас, прижимает к себе стройную симпатичную блондинку. Конечно, мне стало интересно кто она такая, я перевернула фотографию, но никаких подписей не было, и я вернула её на место. Закрыла альбом, а от неприятного чувства не избавилась. Ревность, тихо и ненавязчиво сжимала сердце. Я воскрешала в памяти образ девушки, сравнивая её с собой, неизменно находя в ней достоинства, в виде длинных красивых ног, и пышной груди, красивого лица, и конечно светлых волос.

Вот почему мужчинам так нравятся блондинки?

От тягостных размышлений и самобичевания, меня отвлёк Матвей. Он зашёл в зал, и я постаралась встать с кресла, но оно настолько было продавлено, что я только беспомощно барахталась в нем. Он усмехнулся и одним махом вытянул меня, и прижал к себе.

— Освоилась, Неженка, — пробормотал он, рассматривая моё лицо.

Я покраснела. Просто вот ощутила, как запылали мои щёки.

— Что такое? — нахмурился он, но тут же, его лицо озарила улыбка. — Ты сделала что-то плохое?