Нежить
Шрифт:
— Владыка, я опозорен. Я не могу вспомнить вашего имени.
Возможно, тебе это никогда не удастся. Это не имеет значения. Ты по–прежнему остаешься моим преданным и верным рыцарем.
С момента прибытия в центральную цитадель Аот посещал стойла грифонов как минимум два раза в день. Он не хотел каждый раз прибегать к помощи проводника, поэтому запомнил всю дорогу наизусть.
Но в спешке он все же умудрился где–то свернуть не туда. К этому моменту он уже должен был добраться до Яркокрылой, но этого
Боевой маг открыл глаза, но тут же был вынужден снова зажмуриться. Несмотря на решение пользоваться своим зрением лишь изредка, сейчас он превысил лимит. Смотреть на мир было бессмысленно и невыносимо. Он даже не мог сказать, находится ли в помещении или же на улице.
Где–то неподалеку раздался крик, эхом разлетевшийся по каменным просторам крепости. Слов было не разобрать, и Аот задался вопросом, проснулись ли те легионеры, которых он усыпил. Если да, то, возможно, охота на него уже началась.
Прости меня, подруга, подумал Аот. Я даже не смог добраться до тебя, чтобы посидеть с тобой, пока ты умираешь.
— Капитан, — произнес чей–то голос.
Удивленный, Аот резко развернулся в сторону говорившего и наставил на него копье. С наконечника его оружия уже готов был сорваться заряд пламени, когда он по пустому тембру голоса и исходившим от духа слабым болезненным ощущениям и холоду запоздало узнал Зеркало.
Несмотря на тревожащую натуру призрака, они с Аотом были товарищами на протяжении уже десяти лет, и боевой маг не хотел атаковать его без веской причины. Но также он не мог утверждать, что Зеркало, который обычно служил зулкирам, не явился к нему для того, чтобы убить или задержать.
— Что тебе надо? — выдохнул он.
— Помочь, — произнес Зеркало.
Аот заколебался. Затем, нахмурившись, он решил поверить призраку на слово.
— Тогда отведи меня к Яркокрылой. Возможно, по дороге нам придется прятаться от других легионеров. По какой–то причине Лазорил хочет меня убить. Я думаю, что он приказал отравить Яркокрылую, чтобы я не смог призвать её к себе на помощь.
— Твоему питомцу придется подождать. Я должен оказать тебе помощь немедленно, пока ещё помню, как это сделать.
— Единственный способ помочь мне — это отвести меня к Яркокрылой.
— Для начала я должен исцелить твои глаза.
Аот был ошеломлен.
— Ты сможешь это сделать?
— Думаю, да. После того, как Барерис предал наше братство, я должен был все исправить. Я чувствовал, что мне это под силу, если только я смогу больше вспомнить о том, кем и чем я когда–то был.
— И тебе удалось?
— Да, когда я отправился в пустоту. Я вспомнил, что был рыцарем, посвятившим себя служению богу, который благословил меня своими особыми дарами.
— Ты имеешь в виду — паладином? — в Тэе они не встречались, потому что здесь не поклонялись божествам, которые служили покровителями подобным воинам. Но Аот о них слышал.
Зеркало заколебался, словно этот термин был ему незнаком.
— Возможно. Главное, что мое прикосновение могло исцелять, и я полагаю, что до сих пор не утратил эту способность. Позволь мне использовать свою силу, чтобы восстановить твое зрение.
Аот покачал головой. Возможно, что Зеркало, несмотря
И все равно, к своему удивлению, Аот неожиданно почувствовал желание довериться Зеркалу. Возможно, дело в том, что его положение и без того было настолько безнадежным, что, даже если предложенное призраком не сработает, хуже от этого уже не станет.
— Ладно. Сделай это. — Аот стянул с глаз повязку и почувствовал, как по мере приближения призрака исходящий от него холод и болезненные ощущения становятся сильнее. Внезапно каждое его веко пронзил вымораживающий холод, столь сокрушительный, как прикосновение раскаленного добела железа. Первую пару мгновений он терпел, а затем с криком отшатнулся, прижимая к лицу руки.
— Будь ты проклят! — прохрипел боевой маг. Ему стало интересно, постарел ли он, как некогда постарел Урхур Хапет, когда в его тело погрузились нематериальные пальцы призрака.
— Попробуй сейчас открыть глаза, — предложил Зеркало, не обратив внимания на его вызванный болью упрек.
Это предложение выглядело столь нелепо, что Аот просто лишился дара речи. Он все ещё пытался сформулировать подходящий резкий ответ, когда до него дошло, что боль в его глазах утихла.
И, учитывая это, он решил, что вполне может подвергнуть испытанию свою силу духа и проверить, что с его зрением. Аот осторожно приоткрыл глаза, и у него перехватило дыхание. Болезненные ощущения при попытках смотреть на мир полностью исчезли, и он отчего–то был полностью уверен, что они никогда не вернутся.
Воистину, сейчас диапазон его зрения стал гораздо шире, чем раньше. Сослепу он забрел в крытый проход, соединявший два крепостных дворика. Там не горело ни ламп, ни факелов, но полумрак совершенно не мешал ему видеть. Он мог различить мельчайшие переливы черного цвета на крашеной каменной стене, все спутанные узоры на грязном булыжнике под ногами. Он уже испытывал подобные ощущения, когда временами пользовался острым орлиным зрением Яркокрылой, но, по правде говоря, сейчас он видел гораздо лучше.
Он осознал, что это богоподобное зрение было у него с того самого момента, когда через него прошло голубое пламя, но тогда его восприятие оказалось переполнено потоком мелких деталей. Сейчас же он мог пользоваться своими глазами с той же бессознательной легкостью, с какой обычные люди пользовались своими.
Аот повернулся к колеблющейся тени — Зеркалу.
— У тебя получилось!
— Братья всегда говорили, что я наделен выдающимся даром. Иногда мне удавалось помочь больным даже в тех случаях, когда от них отступались самые мудрые священники. Или я думаю, что удавалось. — Зеркало замолк, словно воспоминания начали ускользать от него, и его темный силуэт стал более размытым.