Неживой
Шрифт:
Все её дела тут закончены, а найти новые она не может.
Дверной замок легко подчинился её колдовству, и она вошла. Она выбрала домик, стоящий немного на отшибе, которые огонь не достанет. Ухоженный, двухэтажный, но не приметный и не богатый, такой в который не вломятся, чтобы разграбить посреди битвы.
В два счёта нашла крышку подпола, спустилась по добротной лестнице и вернулась с бутылкой крепкого рома в руках. Нетипичное пойло для местных, но и не редкое, всё таки сказывалась близость моря.
Поднялась на второй
Давненько у неё во рту не было чего-то такого. По телу сразу же розлилось приятное тепло, сведённые мышцы шеи, спины и ног расслабились. Она снова вдохнула запах и на секунду увидела палящее солнце над белоснежными пляжами и заросли сахарного тростника, из которых был изготовлен напиток.
Сражение всё не затихало.
Оставшиеся в живых разделились на мелкие кучки. Более профессиональные и обученные заморские воины предпочли укрепится в домах или наспех построить баррикады. Откидывались камнями, отстреливались из луков и арбалетов, били копьями и алебардами противников, решившихся на штурм. Собственно поэтому город и горел.
Масло и факелы летели в обороняемые дома и баррикады. Нападавшие несли слишком большие потери, но отступать им особо было некуда, ведь они сражались за свой дом. Никакой пощады к врагам, никаких сожалений. Победители отстроят город заново.
Сколько же она видела таких сцен, пускай и с меньшим количеством актеров. Сколько раненных «героев», рассказывали ей истории свои ратных «подвигов», пока она пыталась сшить и собрать их. Всё это не имеет смысла…
— Домхайн! — снова услышала она выкрик, голос показался ей знакомым.
На середину площади выбежал мужчина. Встал в полный рост, привлекая к себе внимания всех сражающихся по углам кучек. На нём не было шлема, из его доспеха торчали стрелы, он прихрамывал. Ярина узнала его по всклокоченным волосам и распущенной бороде. На секунду бой остановился.
Горан. Сын Вацлава.
Его тут же обступили воины в восточных доспехах с копьями наперевес. Их строй и движения были практически синхронными, отточенными и по своему красивыми. Ярина снова глотнула, не удержалась и пододвинула кресло ближе к перилам. У неё не было других развлечений.
Строй копий двинулся на одну из баррикад. Горан шёл первым, в пламени пожара его фигура и тень казались могучими. Когда до цели оставалось несколько метров в них ударил град арбалетных стрел и залп из луков. Копейщики спрятались за щитами, а Горан даже не пригнул голову, так и шёл вперёд, словно знал, что ни одна стрела не причинит ему вреда.
Какой упорный, глупый, но смелый смертный.
Несколько фигур в тёмных балахонах из плотной ткани, проскользнули к баррикаде под прикрытием строя копейщиков, выпрямились и вскинули руки вверх.
Ярина моргнула и вздрогнула.
Внутри баррикады раздалось три взрыва, один за другим. Она вспыхнула неестественным, химическим огнём, вспыхнули люди внутри и их вопли заглушили остальное сражение. Словно крысы, они посыпались наружу, обожжённые, раненные
— Домхайн! — снова крикнул он. Так громко, что уши Ярины резануло.
— Домхайн! — поддержали его.
Всего одна схватка и он переломил ход боя. Тем сражения тут же вырос, напор нападавших приумножился, защитники уходили в глухую оборону или позорно бежали, оставляя свои позиции. За минут десять или пятнадцать Горану удалось сломить сопротивление большей части баррикад и укреплений. Вокруг себя он собрал всех оставшихся воинов и снова бросил их в бой на самую главную цель — внутренние ворота замка.
Они почти дошли, но земля под ногами вдруг задрожала.
Во двор ворвалась конница. Их было немного, два, может, три десятка рыцарей в доспехах, верхом на конях рослой и тяжёлой породы, непривычной для земель Узорицы.
Люди Горана, да и сам он замер, не зная что делать. Лишь отряд копейщиков словно ждал чего-то подобного, почти мгновенно перегруппировался, покинул беспорядочную толпу, вышел вперёд и снова собрался строем.
Они не упёрли копья в землю, не встали друг за другом, поддерживая впередистоящего товарища. Их было слишком мало, что остановить подобную силу. Их бы снесло словно тараном, раздавило и перемешало. Они знали это. Но всё равно вышли вперёд.
Бросили щиты, встали сначала фалангой, а потом рассыпались в стороны, так, чтобы между ними точно мог проехать конь. За мгновение до удара вскинули копья и ударили, кто во всадника, кто в лошадь. С точностью, которая не подразумевала отступление или хоть какой-то попытки избежать удара.
Прежде чем Ярина успела моргнуть люди и кони перемешались. Первые всадники или их кони были поражены, ударились о землю, покатились, хвост атаки ударился об них, ушел в сторону, рассыпался или так был опрокинут. Отряд копейщиков перестал существовать.
Ярина скривилась, вспомнив какие бывают раны от такого столкновения. Людей перемололо словно в жерновах. Удачливые умерли сразу. Неудачники будут мучаться несколько часов или даже дней. В лучшие годы Ярина бы вряд ли могла для них что-то сделать.
Чуть отставшие всадники, меньше десятка, сбросили темп и уже слабой рысью и без энтузиазма врезались в оставшихся людей Горана. Они рубились отчаянно, но момент был упущен и они оказались в меньшинстве. Одного за другим их стащили или выбили из седёл и добили. Лишь троим удалось развернуть коней и скрыться за стеной.
Конная атака шокировала нападавших, даже несмотря на то, что они её пережили весьма удачно. Сын Вацлава скрючился, опустил голову, и его тень больше не возвышалась над сражением. В нём и в его людях больше не было силы сражаться. Обитые железом внутренние ворота замка показались им непреодолимой скалой. И они просто пошли прочь, то ли искать другой путь, то ли зализывать раны.