Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)

Елисеева Ольга Игоревна

— Нет! — услышал Харвей громкий истошный вопль и с трудом узнал в нем голос жены. — Нет, умоляю, не убивай его! Он не заслужил!

Забыв обо всех своих обетах и отбросив оцепенение, Хельви бежала по ристалищу к сражающимся. Она обхватила ноги хозяина обители радости и припала к ним в мольбе.

— Не надо. Я уйду с ним. Я люблю его.

— Слово произнесено. — лорд опустил меч и с лязгом вложил его в ножны. — Ты нарушила молчание, а третий день еще не истек.

Королева поднялась и низко поклонилась хозяину замка.

— Простите

меня за те беспокойства, которые я принесла вам.

Лорд улыбнулся ей, осторожно взяв пальцами за подбородок.

— За чем же было обманывать меня? Ты еще не готова. Твое место среди людей. — он наклонился к Хельви и поцеловал ее в лоб. Затем протянул руку Харвею, помогая подняться с земли. — Согласитесь, дорогие мои, что Монтаньяр не место для выяснения семейных отношений. — лорд снова улыбнулся. — Я провожу вас за стены замка, чтоб обитель радости выпустила своих гостей. И вот еще что, — хранитель Монтаньяра отстегнул от пояса меч и протянул его Харвею. — Я снова отдаю его тебе. Храни до дня Великой Битвы. Ты вполне достоин стать его новым хозяином в земной жизни.

Деми повернулся к Хельви.

— Поедим?

Она кивнула.

Конскорт усадил жену перед собой в седло, сзади прикрутил повод призрачного Пенки и, простившись с близкими, навечно остававшихся в Монтаньяре, двинулся в обратный путь. Хозяин замка под уздцы вывел Кайлота с его седоками за ворота, провел по каменному мосту над пропастью и помахал рукой, когда Харвей и его спутница вновь оказались на грешной земле.

— Прощайте. — сказал он. — Я не буду гасить образ Монтаньяра на перевале до тех пор, пока вы не съедете вниз, чтоб, обернувшись, вы всегда могли увидеть обитель радости и ободрить свою душу.

Так и случилось. Сколько бы раз Харвей не оглядывался назад, он неизменно видел мощные, окутанные вечерним туманом башни и бойницы Монтаньяра и белую, залитую золотыми лучами уходящего солнца фигуру хранителя светлого замка.

Прозрачная, как дымка, душа королевы дремала у Деми на груди. За всю свою жизнь он не держал в руках ноши драгоценнее и роднее. Лорд послал им в спину попутный ветер, и Харвей сам не знал, как им удалось потратить на обратный путь всего одни сутки. Вечером следующего дня они уже были у городских стен Гранара.

Консорт внес Хельви в тот самый зал, где ее бездыханное тело покоилось на ложе, уже убранном цветами.

— Ты опоздал. — с безнадежной печатью обратился к нему Босуорт, продолжавший молиться у изголовья королевы, и вдруг осекся. Его опухшие красные глаза широко открылись от удивления и вспыхнули безумной надеждой.

Харвей понял, что Дерлок, в отличие от других стоявших в зале людей, тоже, как и он, может видеть душу Хельви. Деми впервые от чистого сердца улыбнулся Босуорту.

— Нет, я приехал во время. И не один.

Харвей склонился над ложем королевы и опустил свою священную ношу на тело Хельви. Прошло три долгих секунды, прежде чем молодая женщина вздохнула.

ЭПИЛОГ

Пасха

в конце апреля обернулась для жителей столицы еще двумя великолепными торжествами — коронацией короля Харвея Алейна Деми I и крестинами новорожденного наследника. Все три праздника слились в одну бесконечную цепь, и гранрацы, любившие веселиться и, что греха таить, не любившие работать, уже не знали, что именно отмечают.

Окончание долгого поста всегда приносит радость, а когда угощение оказывается втрое богаче обычного, да еще и выставлено королевской семьей — есть повод погулять! Весь город был заставлен столами под открытым небом, бочками с добрым вином, телегами со снедью, улицы перегорожены так, что не нашлось бы дороги ни прохожему, ни проезжему.

Глядя из окна на затянувшееся веселье, Харвей думал, что сейчас столицу модно брать голыми руками.

— Хорошо, что ты выставил кордоны на дорогах к городу. — улыбнулась королева.

Она всегда угадывала его мысли, но это не тревожило Деми: Хельви ведь не старалась проникнуть в тайны супруга, просто думала в унисон. Да и были ли у него теперь тайны?

— Смотри, как они радуются. А ты хотела сбежать! — мягко упрекнул он.

— Может быть, я хотела, чтоб ты меня вернул. — засмеялась женщина.

— Будем считать, что так. — Харвей склонился и с долгой нежностью поцеловал ее в порозовевшие губы.

Он подхватил жену на руки и посадил на широкий подоконник, чтоб она сверху могла посмотреть на город. Но Хельви, кажется, не слишком интересовали картины внизу. Ее ладони так и остались на плечах мужа, они сжались еще плотнее и сплелись за его шеей.

— Все, что я могу пообещать, — с неожиданной хрипотцой в голосе сказала королева, — это то, что в следующий раз в Монтаньяр мы поедим вместе, и только оставив Гранар в надежных руках.

— Хорошая мысль, ее надо закрепить. — Харвей снова поднял Хельви и ногой распахнул дверь в спальню.

Стайка горничных, застилавших недавно покинутую молодыми государями постель, исчезла, торопливо шурша платьями по полу.

— Харвей, наше поведение вызывающе, — с легкой укоризной произнесла жена.

— Пусть не вертятся под ногами. — возразил Деми. — Или ты думаешь, что одного наследника нам достаточно?

— Ты хочешь меня уморить? — она слабо отбивалась от его быстрых легких поцелуев.

— Я хочу прожить с тобой до глубокой старости и крестить штук десять-двенадцать внуков.

— Прекрасно, но я…

Он закрыл ей рот ладонью. Королева запрокинула голову и увидела на полу с другой стороны кровати громадную корзину ландышей. Белые гости, появлявшиеся в Гранаре лишь на излете мая, не удивили ее. Она знала, с каких горних вершин спустились эти цветы, как по мановению волшебной палочки попавшие в ее спальню. Точно такую же корзину, но полную точеных матовых лилий, Хельви увидела у своих ног, когда открыла глаза после возвращения из Монтаньяра. В обители радости снова цвели сады.