Нежная мятежница (др. преревод)
Шрифт:
— Ну и как? — Губы мужа пощекотали ее щеку и коснулись уголка рта.
— Что?
— Привыкла ко мне?
Не дожидаясь ответа, он стал покрывать ее жаркими поцелуями, заставляющими забыть обо всем, останавливающими дыхание, похищающими душу. Рослин пришлось самой осторожно отстраниться.
— Эй, парень, если ты будешь так целовать меня, я никогда не смогу тебе сказать то, о чем ты спрашиваешь.
Энтони весело усмехнулся, не выпуская ее из объятий.
— А в этом и нет необходимости, сладкая моя. Твоя ошибка в том, что ты считала возможным однозначно и по-своему разрешить чертовски сложные вещи. Ты полагала, что я
— Или?
— Или я бы сам переселился в эту комнату.
— Так вот что ты задумал?! — притворно сердито произнесла Рослин, хотя губы ее при этом подергивались, стремясь расплыться в улыбке. — И полагаю, без моего разрешения?
— Теперь мы об этом никогда не узнаем, правда? — улыбнулся Энтони. — Ну а теперь договаривай уж все, что ты хотела мне сказать.
Она пожала плечами, пытаясь уйти от ответа. Но это не сработало. Энтони был слишком близко, чтобы кокетничать. От его объятий кружилась голова. Глаза смотрели так нежно и тепло. Губы призывно напряглись. Он почти не дышал, ожидая ответа.
— Я люблю тебя, — произнесла она тихо и тут же оказалась в таких сильных объятиях, что стало трудно дышать, и она даже тихонько вскрикнула.
— О Боже, Рослин, я боялся, что никогда не дождусь от тебя этих слов! Это правда? Ты меня любишь, несмотря на то что я был таким ослом в доброй половине наших стычек?
— Да, — рассмеялась она, опьяненная столь горячей и искренней реакцией мужа.
— Ну тогда пора, наверное, тебе прочитать записку Джеймса.
Такого продолжения Рослин ожидала в данный момент меньше всего. Однако Энтони уже выпустил ее из объятий, осторожно поставив на ноги, и отошел в сторону. Ничего не оставалось, как расправить бумагу. Особого любопытства она не испытывала и начала читать записку скорее в силу необходимости. Послание, адресованное действительно ей, было довольно коротким.
«Поскольку Тонни оказался слишком тупоголовым, чтобы самому рассказать все, я подумал, что это следует сделать мне. Знай, та маленькая шлюшка из таверны, в связи с которой ты обвиняешь Тонни, была на самом деле моей в тот вечер. Возможно, она и остановила свой выбор сначала на нем, но оказалась в постели со мной. Так что ты ошиблась относительно своего парня, милая девочка. Уверен, он любит тебя».
Прочитав записку, Рослин растерянно посмотрела на мужа. В глазах ее стояли слезы. Он нежно обнял ее, вновь притягивая к себе.
— Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, Энтони?
— Ты же меня простила, не так ли?
— Но ты был не виноват!
— Тсс, сладкая моя. Все это не имеет теперь никакого значения, правда? Ты единственная женщина, которая нужна мне, которой я хочу обладать с того самого момента, как увидел впервые… Увидел, как ты подглядывала в окошко бального зала, выставив в мою сторону свою очаровательную маленькую попку.
— Энтони!
Он громко, не таясь, засмеялся, не
— Но все обстояло именно так, дорогая. Я был пленен тобой мгновенно.
— Не очень-то верится. Для такого развратника, каким ты был…
— Я и сейчас такой, — неожиданно поспешил заверить он. — Ты же не хочешь, чтобы я стал вдруг приверженцем всех принципов морали, не так ли? Нет, я знаю. Иначе нам пришлось бы заниматься любовью исключительно в полной темноте, в соответствующей одежде, которая позволяла бы соприкасаться нашей коже лишь в тех местах и тогда, когда без этого уж совсем нельзя обойтись… Ой! — прервался он, поскольку Рослин довольно чувствительно его ущипнула. — Я вовсе не дразню тебя, дорогая, — продолжил он, усмехнувшись. — Именно так было бы у вас с Вартоном, если бы тебя угораздило оказаться в его постели. Конечно, он мог бы скончаться на месте, если бы… Ай! Все, все… Хватит же щипаться.
— Тогда будь серьезным.
— Но я и так более чем серьезен, девочка моя. — Пальцы Энтони скользнули по ее волосам, играя скрепляющими их булавками. Взгляд был устремлен прямо ей в глаза, проникая, казалось, в самую душу. — Нас что-то соединило уже в тот самый первый вечер, когда мы неожиданно оказались рядом и увидели друг друга при лунном свете. Я понял это, когда взглянул на тебя, и мне стало трудно дышать. Если бы ты знала, как мне хотелось, чтобы ты стала моей прямо тогда, в саду Крэндалов. А что ты чувствовала, любимая?
— Я… я жалела о том, что не могу стать твоей.
— Правда? — нежно произнес Энтони, и кончики его пальцев защекотали ее щеки и губы, едва-едва их касаясь. — А сейчас ты хочешь меня?
— Я всегда тебя хотела, Энтони, — прошептала Рослин, обвивая руками его шею, — но боролась с собой. Я боялась, что никогда не смогу доверять тебе до конца.
— А теперь веришь мне?
— Мне ничего не остается другого. Я люблю тебя… даже, если ты меня не…
Он не дал договорить, приложив палец к ее губам.
— Эх ты, прекрасная моя, глупенькая девочка. Ты что, не дочитала до конца письмо моего брата? Все члены нашей семьи знают, что я до безумия влюблен в тебя, хотя я никому из них об этом и словом не обмолвился. Почему же ты до сих пор в этом сомневаешься?
— Ты… ты меня любишь? — едва слышно прошептала Рослин.
— Да разве я позволил бы тебе связывать меня всеми этими условиями, если бы было по-другому?
— Но почему же ты никогда не говорил мне о своей любви?
— Ты не хотела выходить за меня, сладкая, — напомнил Энтони. — Мне пришлось поставить тебя в безвыходное положение, чтобы вырвать согласие. Но и после этого ты делала все, чтобы помешать нашему полному сближению. Поверила бы ты мне тогда, скажи я, что люблю тебя? Подумай, однако, мог бы такой человек, как я, так настойчиво добиваться именно брака, если бы не был влюблен?
— Но, — начала было Рослин и тут же смолкла, обнаружив, что никаких «но» на самом деле нет. Она поцеловала мужа, потом еще и еще, прислушиваясь к радостному ритму своего сердца. — О, Энтони, я так рада, так счастлива! Никогда больше не буду совершать глупости, клянусь…
— Ты можешь совершать глупости… — говорил он в перерывах между поцелуями, — в любое время… когда захочешь… пока любишь меня.
— Я не смогу теперь сделать что-нибудь плохое тебе, если и захочу. А ты?
— Никогда, любимая. Можешь в этом не сомневаться.