Нежная ночь Ривьеры
Шрифт:
Это был высокий, атлетически сложенный брюнет с лицом героя голливудских вестернов: скуластым, мужественным и бесстрастным.
– Интересно, кто этот туповатый красавчик? – спросила Машка.
– Артур, – вдруг подал голос из угла потертый мужик.
Я подумала, что прилипалы обычно знают всех по именам и могут рассказать родословную каждого именитого гостя. Это помогает им выживать.
– Если король Артур, информации было бы достаточно, – тоном училки отбрила незнакомца Машка. – Мне интересно, кто он, а не как
– Сын владельца этой яхты.
– И чем занимается?
– Этим и занимается. Прожигает денежки папы. Гоняет на яхтах. Понравился?
– Нет. Не люблю нахлебников, – Машка не удержалась от издевки. – Я бы лучше познакомилась с его папой.
– Могу устроить, – сказал мужик. И, сделав большой глоток виски из стакана, добавил: – А вы правда такие наивные? Или это хитрый ход?
Влад Николаевич и пустота
– То есть вы – тот самый Влад Николаевич, владелец заводов, газет, пароходов и этой яхты? – переспросила Машка, когда взаимное представление состоялось. – Футболочку потрепанную для конспирации носите?
Я попыталась разглядеть лицо собеседника, но оно было скрыто густой тенью.
– Почему? – вдруг обиделся тот. – Мне ее сам Гилан подарил. Еще есть с автографами всей группы. Когда я их к себе на юбилей приглашал.
– Что же вы делаете тут один, в темном углу?
– Жизнь прожигаю! – усмехнулся он.
– Как-то невесело, – заметила я.
– Думаете, так веселее? – кивнул мужик на группку еле стоящих на ногах парней у стойки бара и обжимающиеся парочки по углам. – Не-а. Быстро надоедает.
– Зачем же вы это устраиваете? – удивилась Машка.
– Положение обязывает. Русский олигарх должен показательно швырять деньгами – иначе никто не поверит, что они у тебя есть.
– Вам какое дело, кто что подумает? С деньгами можно уже ни от кого не зависеть.
– Э-э, Маша. Как раз без денег можно ни от кого не зависеть. Деньги – это кандалы.
– Давно хотела посмотреть на настоящего кандальника… – хмыкнула Машка и сделала широкий жест рукой: – Вот, значит, как это выглядит!
Я подумала, что подруга перебирает в панибратстве. Но тут вспомнила ее теорию о правилах общения с успешными мужиками. «У них три возраста, – просвещала меня Машка. – Зеленая юность. Когда их надо только хвалить. Зрелость – когда их надо задирать и высмеивать. И старость, когда их опять надо только хвалить. Тут главное – правильно определить период».
Период Машка определила правильно. Влад Николаевич придвинулся к нам: я обратила внимание, какие холодные, прозрачно-голубые у него глаза. Он уставился на Машку:
– А ты смешная.
Я поняла, что мы сейчас станем заложницами удивительного Машкиного дара. Стоило ей несколько минут поговорить с любым человеком – и он начинал ей исповедоваться.
Так и произошло.
– Видишь ли, Маша. Тут есть
А потом понял. В тюрьме я, конечно, не сидел. Но, скажем так, пришлось на время лечь на дно. А там со дна, девчонки, та-акое открывается! Короче, жена – сучка, партнеры – сволочи, друзья – говнюки. Дожрали остатки моего бизнеса. И – фьюить! – он пьяно присвистнул, – свалили. Решили, не всплыву.
Ну, трудностями я только раззадорен. Как видите – все не только вернул, но и приумножил. Вот, думаю, теперь никого у меня на шее нет, наконец заживу, как хочу. Огляделся – а ничего не хочется. Какой толк в желаниях, если они рраз! – и сразу исполняются? Этот, граф Монте-Кристо… Он ведь от скуки за месть взялся. Чтобы было для чего жить. Самое страшное, Маша, – когда не можешь ничего захотеть.
– Сейчас заплачу от жалости. Влад Николаевич…
– Просто Влад.
– Хорошо, просто Влад. Чего ныть? Пошлите всех на фиг и займитесь чем-то для души. Тем, что интересно именно вам.
Влад – уже без Николаевича – взглянул на Машку, как смертельно больной на вдруг подавшего ему надежду врача:
– А что мне, Маша, может быть по-настоящему интересно?
– Ну, не знаю. Что-то, где не купишь результат. Творчество. Начните рисовать картины. Или напишите своего «Графа Монте-Кристо». Про дно, про возвращение… Можно без фамилий, а то до презентации не доживете.
Влад Николаевич даже не засмеялся – заклекотал:
– Если слух пойдет, будто я мемуары зарисовываю, я не то что до презентации – до вечера не доживу. Нет, этот жанр мне вреден по жизненным показателям.
– Ну, сокровища какие-нибудь начните искать. Библиотеку Ивана Грозного. Шапку Мономаха. Или она не терялась?
Влад Николаевич быстро взглянул на Машку. Прищурился, как будто заподозрил ее в злом умысле. Потом вздохнул:
– Хлопотное дело. Везде одно. Пус-то-та. Пелевин хорошо об этом написал. Нет, Маша. Пойду накатанной дорожкой.
Он достал что-то из кармана и рассыпал по стеклянному столику порошок.
– Угощайтесь! А вообще, девчонки, с вами весело. Давайте закатимся ко мне на виллу…
– Третий, – сказала Машка.
– Что?
– Вы третий, кто нам это предложил. Нет, мы не употребляем. Ни наркотики, ни нетрезвых олигархов.
– Гос-споди! – нарочито схватился за выбритую под ноль голову Влад. – Откуда вы только такие тут взялись?
– Где Буник?! – неожиданно подскочила к нам Катя и, увидев, кто сидит рядом, тут же расплылась в льстивой улыбке:
– Ой, не узнала. Богатым будете!
Только теперь, заглянув под стол, я поняла, почему Буник все это время сидел тихо. Он спер со стола лобстера и сладостно его дожевывал.