Нежная ночь Ривьеры
Шрифт:
– Что значит – слепому?!
– Бенефициары не знают, что являются бенефициарами.
– А попроще?
– Попроще – неизвестно, на кого этот траст оформлен. Обычно это объявляется после смерти учредителя. Но я навел справки. Ваш муж передал траст в управление не юридической компании, а частному лицу.
– Ну так позвоните ему!
Нотариус посмотрел на Нину с сочувствием:
– Все не так просто. По трагическому совпадению на следующий день после смерти вашего мужа управляющий этого траста попал в аварию. Сгорел в своей
– Господи! – ошалело выдохнула Нина. – Что же мне делать?
Нотариус вздохнул:
– Вы хотя бы примерно представляете, чем занимался ваш муж?
– Не-ет.
– Я тоже. Но опыт подсказывает… Ваше наследное дело – это ящик Пандоры. Вы уверены, что хотите его открыть? Может, вам стоит вернуться на родину?
Нина представила, как возвращается: без денег, без статуса, без профессии. Продать колье – кому? И вдруг оно краденое?
– Нет уж. Я поборюсь за наследство! – горделиво вскинула она голову. И в этот момент, сама не заметив, превратилась из дамы с лебединой шеей в Гусыню.
– Что ж, будем искать. – вздохнул нотариус.
…Страшный звонок раздался сегодня утром.
Деньги к этому времени у Нинель почти закончились. Зато появились связи. Она поймала местных светских львиц на крючок из Павлика. Этот похожий на червячка профессор, как златоуст: когда он рассказывал, слушатели готовы были пойти за ним, как за дудочкой крысолова. А знал он все на свете, включая альковные тайны знаменитостей от древних греков до правителей ХХ века – дальше предпочитал не заглядывать. Такой удивительный дар. Пришлось вызвать профессора в Ниццу за свой счет. И пригласить местных влиятельных дам во главе с Ирусиком на цикл домашних лекций «Тайные оккультные практики любовниц гениев».
Пришли все.
Теперь Павлик должен был помочь продать колье. Нина решила потихоньку предложить украшение всесильному Владу Николаевичу. Только сначала устроить в ресторане маленькую презентацию.
А утром ей позвонили.
– Ваш муж Георг остался нам кое-что должен. Вам лучше это отдать, – раздался металлический голос с неопределяемого номера.
– Но у меня ничего нет! Я не знаю о его делах и сама сижу без денег! – запаниковала Нинель.
– Лучше отдать, – повторил голос. И абонент отключился.
Так и случилось, что в день рождения Зельды Фицджеральд у Нинель Гусь наступил полный трындец. Влад Николаевич не пришел. Колье украли.
А ей нужно одной возвращаться в пустой страшный дом.
Страшная находка
…Нинель быстро добежала по дорожке от гаража до виллы. Открыла дверь, заскочила внутрь, чтобы выключить сигнализацию.
Табло не горело.
Это было странно. Вырубили электричество?
Нина в панике щелкнула выключателем. Свет зажегся.
Она постояла у входа, прислушиваясь. В доме было тихо.
Она поспешно закрыла дверь на ключ. И пошла через гостиную, со страхом
Но никто не выскакивал. Нина подошла к лестнице, уже собралась подняться в спальню. И вдруг замерла на месте. На ступеньке что-то краснело. Кровь?
Нина отшатнулась. Потом вгляделась. Это был красный лепесток от герани, которая стояла на полочке в лестничном пролете. Но как он сюда долетел?
Нина зачем-то подошла к горшку, потрогала землю. Потом, сжавшись от напряжения, стала осторожно спускаться.
Тренажерный зал был пуст. Нина прошла через хозяйственный блок. Толкнула дверь комнаты, в которой стоял сейф.
И остолбенела.
Массивная дверь была открыта. Сам сейф – пуст.
Нина постояла секунду. И опрометью, скачками бросилась вверх, лихорадочно доставая из кармана телефон.
Ей казалось, за ней гонятся: сердце стучало, как тяжелые шаги.
– Полиция? Меня ограбили! Взломали сейф. Записывайте адрес! – затараторила она.
– Бригада выезжает, – ответил ей женский голос.
Нина выдохнула. Машинально посмотрела на руки: пальцы были в земле. Опустошенно побрела в ванную. Медленно, заторможенно открыла дверь.
И заорала так, что крик испуганно заметался по дому:
– А-а-а-а!
В ванной на полу лежал мужчина с дыркой в центре лба. И кровь растеклась под его головой.
Визит к Фицджеральдам
(Ривьера, 1925–1928 годы)
Утром на подносе в гостиной Сару и Джеральда ждали два белых конверта. В одном было приглашение от профессора Сержа Воронова на обед.
В другом – коротенькое извинение от Фицджеральда:
«Друзья, простите, я вел себя, как последняя свинья!»
Сара вздохнула. Письмо означало примирение. А она уже настроилась немного от Фицджеральдов отдохнуть.
– Заедем к ним? Мы все равно собирались в Ниццу, это по дороге. – Джеральд не мог долго злиться.
За это тоже Сара его любила. Легкий характер – большая редкость. Может быть, даже слишком легкий. Джеральд несся по жизни на своем обаянии, как на паруснике, казалось, его ничто не может глубоко задеть. Иногда она думала – даже ее измена.
Почему-то сегодня эта мысль ее уязвила.
– Я от них устала. Они оба очень странные. И Скотт ужасно слюнявит мне щеку, когда лезет целоваться, – начала Сара.
Но на этот раз милосерднее оказался Джеральд.
– У них и правда тяжелые времена, – сказал он, распахивая дверь в сад и делая вид, что не расслышал последнюю фразу. Утренняя свежесть ворвалась в дом вместе с нежным запахом пионов: они доверчиво тянули головы к молодому солнцу, забыв, как безжалостно оно будет поджаривать их в полдень. – Скотт тут со мной откровенничал. Зельда не может забыть свое… гм… увлечение, Скотт не может забыть, что оно у нее было. И оба несчастны. Он не в состоянии писать.