Нежное чудовище, или Я поставлю твою волю на колени (Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа)

Шилова Юлия Витальевна

Папик нахмурился. Неожиданно в кармане его халата зазвенел телефон. Он достал трубку и посмотрел на меня. Я натянула одеяло до самого подбородка и отвернулась к окну.

– Короче, если он не хочет платить, тащите его в подвал и выбивайте деньги другим путем. Нечего с ним цацкаться. Он что, баба, что ли?! Сделайте ему последнее предупреждение. Если не поймет, тащите в подвал. Если в подвале не расколется, надо грохнуть его к чертовой матери, и все. Давай, до связи.

Папик сунул трубку в карман и смущенно улыбнулся:

– Извини, Дашенька, за грубость. Это я так, производственные вопросы решаю. Коммерсанты – народ поганый,

постоянно вынуждают идти на экстренные меры. Деньги лопатой гребут, «мерседесы» с квартирами покупают, а делиться не хотят. Но ведь моим браткам тоже кушать хочется. Семьи у всех, детей кормить надо. Коммерсы бутерброды с черной икрой едят, а мы чем хуже? Молодым ребятам и в сауне попариться хочется, и девочку хорошую заказать, и за город отдохнуть съездить. На все деньги немалые нужны. От коммерсанта все равно не убудет. Он ведь живет по принципу: «Купи-продай». С нами поделится – завтра новое купит, послезавтра опять продаст и деньги свои с наворотами вернет. А мои братки понятия не имеют, как это делается. У них другой принцип: «Если ты нормально живешь, так сделай так, чтобы и я жил нормально». Не думай, Дашенька, что ты к бандитам попала. Мы люди с понятиями, стариков и малоимущих не трогаем, да и к коммерсам стараемся бережно относиться, а ведь есть и такие, кому разницы нет, у кого забирать, вот они и метут у всех подряд. Мы же никогда старуху без пенсии не оставим, жалко нам тех, кто и так на воде да хлебе живет. – Папик помолчал немного, а потом сказал: – А насчет того, что ты нам с Татьяной мешаешь, не бери в голову. Мы тебя на улицу не гоним. Мы тебе обязаны по гроб жизни, и я, как отец, в большей степени. Ты моей Таньке жизнь сохранила. Поэтому живи у нас. Места много, всем хватит. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты приятная молодая девушка, да и мне, старику седому, на тебя смотреть одно удовольствие.

– Не такой уж вы и старый…

– Но и не молодой. Годы свое берут. Здоровье уходит. Еще недавно сопливым пацаном был. А теперь в зеркало смотрю – голова белая. Супругу схоронил. Хорошо жили, дружно. В молодости всякое было – и ссоры, и ревность, а с годами все прошло. С годами мудрость приходит, но и одиночества начинаешь бояться больше всего. Хорошо хоть Танечка у меня есть. Может, внуков мне родит. У меня, конечно, времени свободного мало, но для них оно всегда найдется. Ты моей Таньке жизнь сохранила, значит, и внуков моих спасла. Что я, не знаю, что такое колония, что ли? Хочешь, у нас живи, хочешь, я тебе квартиру куплю, чтобы ты по углам не мыкалась. Танька тебя любит. Мне бы хотелось, чтобы вы не только в колонии подругами были, но и на воле тоже.

– Вы хотите купить мне квартиру? – не поверила я своим ушам.

– Куплю, если у нас жить не хочешь. Ты где раньше работала?

– Танцевала я…

– Балерина, что ли?

– Нет. Стриптизерша.

– Кто? – удивился папик.

– Стриптизерша, – повторила я дрожащим голосом. – Бар у нас приличный, зарабатывала неплохо.

– Что за бар-то?

– «Фламинго».

– Слышал, но не был. Я вообще-то не любитель по барам шарахаться. Я и на дом могу любую балерину заказать. Она мне без всякого бара станцует, и не только станцует, но и сделает что-нибудь поприятнее. Нужно выяснить, кто там у вас хозяин. Может, я этот бар перекуплю и тебе подарю за спасение моей дочери. Все ж хозяйкой бара лучше быть, чем ноги раздвигать.

– Что? – подскочила я.

– В общем,

ты, Даша, подумай. Поживи немного у нас. Отойди от колонии. Приведи себя в порядок, а там видно будет. Как отдохнешь, мы поедем, подыщем тебе квартиру. Найдем нормальную работу, а со временем, может, и бар перекупим.

– Григорий Давидович, я и так вам по гроб жизни буду благодарна. Вы меня из колонии вытащили, деньги немалые за меня отдали. Что ж еще-то? Самое главное, что я на свободе. Спасибо вам огромное…

– Перестань, Дашенька, – перебил меня папик и протянул несколько стодолларовых купюр.

– Что это? – испугалась я.

– Доллары, – засмеялся он. – Поезжай в магазин и купи себе что-нибудь из одежды. Ты должна хорошо выглядеть.

– Танька мне и так целый ворох накупила. Мне теперь до конца жизни не сносить.

– Может, у вас вкусы разные. Сама что-нибудь присмотри. Порадуй старика хорошей одеждой. И впредь знай: если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, говори.

Я сунула доллары под одеяло и, опустив глаза, прошептала:

– Спасибо.

– На здоровье, – засмеялся папик и вышел из комнаты.

Как только за ним закрылась дверь, я достала доллары и быстро пересчитала их. Ровно две тысячи. Вот это сумма!

– Дашуля, ты спишь? – раздался Танькин голосок.

– Нет, заходи.

– Привет! – Танька плюхнулась на кровать рядом со мной и сладко потянулась.

– Привет. Твой папик приходил, дал мне две тысячи долларов. Сказал, чтобы я купила себе что-нибудь из одежды. Тань, я не могу взять такие деньги.

– Почему?

– Не знаю. Это очень крупная сумма. Я такую даже потратить не смогу. Одежду ты мне и так купила. Возьми их и отдай папику.

– Нет, Дашка, оставь их себе. Пригодятся. Мой муженек уже укатил. Он, как в нашу семью попал, деловой стал.

– Он с тебя пылинки сдувает, – улыбнулась я.

– А что ему остается делать? Он же не хочет на тот свет отправиться. Разводиться ему нельзя. Слишком много знает. Папик ни за что не позволит со мной развестись. Он его лучше убьет от греха подальше. Вот Вадимчик и носится колбасой, перед папиком выслуживается. Он ведь в косяке за эту историю с любовницей. Ему теперь до конца жизни не отмыться.

– А ты к нему хоть что-нибудь чувствуешь? – осторожно спросила я.

– Если бы не чувствовала, то его бы здесь не было. Пошли завтракать.

Мы спустились в просторную столовую и сели за круглый стол, инкрустированный слоновой костью. Через несколько минут в столовой появился папик.

– Девочки, – сказал он, – вы ешьте как положено, не торопитесь. А я перекушу на скорую руку и побегу. У меня неотложные дела.

В столовую вошла пожилая женщина в накрахмаленном передничке и быстро накрыла на стол. Я с удовольствием накинулась на оладьи. Танька рассмеялась.

– Ты чего?

– Представляю, как ты соскучилась по нормальной пище. Когда ты в последний раз ела оладьи?

– Не помню. По-моему, в детстве, но такие, с икрой, в первый раз.

Позавтракав, мы зашли в гардеробную, оделись и направились в Танькину комнату.

– Программа такая, – начала Танька. – Я заказала лимузин. Он подъедет через полчаса.

– Зачем?

– Как зачем? Ты же мне про этот лимузин все уши прожужжала! Я захотела сделать тебе приятное. Сегодня до самой ночи мы будем смотреть на Москву из окон лимузина, потягивая виски из бара. Ты же бредила этим всю колонию!