Нежное создание
Шрифт:
— Так тоже хорошо, — перебросила часть волос со спины на плечо, закрутила их тугим жгутом и отпустила. Они тут же разошлись пышной кокетливой спиралью — не волосы, а чудо!
Мама одобрительно кивнула и остановила взор на домашней обуви дочери.
— Хенни не принесла тебе туфли? Хенни?.. — повернулась она к служанке и та ворчливо ответила:
— Приготовила их, хозяйка, как вы и велели — с большими синими бантами. В шкапе стоят. Подам госпоже Руз перед приходом гостей.
— Сама возьму… в шкапе, — хмыкнула Ника, мелкими
— Да подам я, подам, — не смолчала раскрасневшаяся Хенни, поправляя съехавший на лоб чепец. — Я ж семижильная. Вы, хозяйка, мне ещё два месяца назад обещали нанять в услужение расторопного мальчишку. Всё обещаете, обещаете и не делаете. Я говорила вам о младшем сыне бочкаря, помните? Ладный такой мальчишка, шустрый. Сейчас бы за огнём приглядел, торфа бы поднёс, воды набрал, ковёр раскатал.
Госпожа Маргрит, не оборачиваясь и продолжая перебирать рисовую крупу, спокойно ответила:
— Ты, верно, позабыла, Хенни, что я тогда тебе ответила и что ты на это сказала.
— Что… сказала? — через плечо бросила служанка.
— Забыла, — вздохнула госпожа. — Я сказала, что нанять мальчишку можно хоть сейчас, но, поскольку он станет делать часть твоей работы, о которой мы договаривались и за которую Якоб платит тебе жалованье, ты будешь получать меньше ровно настолько, насколько станешь меньше работать. Разве не так было сказано?
Хенни чихнула, вытерла нос полой передника и вздохнула:
— Так-то оно так, — замолчала, покачала головой и, заглянув в утятницу, добавила: — Как-то работы больше становится. Вроде всё как всегда, а чтобы всюду поспеть, я спать меньше стала. Не могу понять почему. Прибавили бы к жалованью пять стюверов17 что ли. Вот упокоившийся хозяин, мир праху его, — Хенни поспешно перекрестилась, — мне к каждому празднику гульден давал.
Ника следом за женщиной осенила себя крестным знамением, да так ловко, будто всю жизнь только это и делала. Присматривалась к Хенни. Высокая, крепкая, с большими сильными руками она была девица деревенская, слабой и измождённой не выглядела — кровь с молоком.
Перекрестилась и госпожа Маргрит:
— Ты знаешь, в каком положении мы находимся после смерти господина Лукаса, упокой, Господь, его душу. Не один раз говорила тебе искать другое место. Письмо рекомендательное дам хорошее.
— Привыкла я к вам, хозяйка. Люблю вас всей душой. По осени будет десять годков, как служу у вас.
Ника отметила, что за десять лет служанка не только успела узнать всю подноготную семьи Ван Вербум, а и стала им почти родной. Она была у двери, когда услышала за спиной голос госпожи Маргрит:
— Руз, давай-ка, помоги нам. Постели на скатерть дорожку белую кружевную, мою любимую, поставь на стол китайский сервиз, расставь бокалы.
— Накрыть на пять человек? — обернулась Ника. — Кто придёт с господином Ван Деккером?
— Якоб не сказал, но
Сидя перед очагом на корточках, Ника жгла бумаги — сминала их и одну за другой бросала в ярко горевший в горшке торф. Торопилась, будто в дверь стучали законники, позвякивая наручниками и гремя кандалами.
— А что это вы делаете? — раздалось над её головой.
Ника от неожиданности вздрогнула и чуть не села на попу. Хенни подкралась неслышно и с любопытством смотрела на скатанные в шары бумаги, лежавшие сбоку от молодой госпожи.
— Много будешь знать, совсем перестанешь спать, — пробурчала Ника.
Хенни поджала губы и, громко стуча подошвами деревянных башмаков, направилась к буфету. Из нижнего ящика достала кружевную дорожку и постелила по верху ковровой скатерти на столе.
— Завтра я пойду с тобой на рынок, — сказала Ника. Очень хотелось посмотреть на горожан и город эпохи Возрождения. От предвкушения и волнения подрагивали пальцы рук.
— Пойдёте вместо хозяйки? — Хенни разглаживала складки на дорожке. — Вы встанете так рано?
— Если разбудишь меня, то встану.
— А что вам надо на рынке? Скажите, что хотите, я куплю.
— Хочу себя показать и на других посмотреть, — не оборачиваясь, отозвалась Ника, глядя на последнюю «улику», пожираемую огнём.
Встала, отряхнула подол платья и направилась к буфету, чувствуя между лопатками удивлённый взгляд служанки.
Не решалась прикоснуться к тончайшему, пропускающему свет китайскому фарфору с изысканной кобальтовой росписью. Любой музей в двадцать первом веке устроил бы за ним погоню, а частный коллекционер не пожалел бы выложить кругленькую сумму.
— Дайте-ка я, — бесцеремонно отодвинула её в сторону Хенни. — Этак мы с вами до прихода гостей не управимся.
Она быстро и со знанием дела расставила тарелки и бокалы, разложила серебряные приборы. Повернулась к молодой госпоже и огладила передник на животе:
— А что вы жгли в камине?
— Вчерашний день, — ответила Ника. — Хенни, где мои туфли с большими синими бантами? В каком, говоришь, шкаПе?
Служанка добродушно улыбнулась и погрозила Нике пальцем:
— Ну и хитрющая вы, госпожа. Идёмте, покажу.
Глава 8
Ника с интересом наблюдала за гостями.
Господин губернатор был в доме Ван Вербумов частым гостем. Хозяйским жестом он отдал шляпу и трость Хенни и только после этого представил госпоже Маргрит и её дочери своего сопровождающего — господина Геррита ван Ромпея, управляющего частным банком в Амстердаме, который держал упакованную в плетёную корзинку-фиаску бутыль и большую, перевязанную алой лентой коробку.