Нежное создание
Шрифт:
Глава 5
Когда Хенни едва ли не силой толкнула ей в руки корсет, Ника отказалась его надеть. Отстранившись от служанки и отворачиваясь — от той противно пахло чем-то кислым, — она возразила:
— Зачем он мне? Я же никуда не иду.
— И не идите, — не смутилась Хенни. — Раз положено…
— Кем и куда положено? — уточнила Ника язвительно, сдерживая нарастающее раздражение. В смерти Руз
— Что? — не поняла та. — Госпожа…
— Господа все в Париже, — перебила её Ника, торопливо застёгивая лиф платья.
Вертелась у зеркала, радуясь наличию груди, оглаживая её. Молча восторгалась длинными волосами — красота! Даже настроение поднялось. И неважно, что длинное и тяжёлое домашнее платье непривычно стесняет движения. Зато оно тёплое, а в комнате прохладно. Правда, на ней надеты шёлковые шаровары до колена, украшенные вышивкой, и чулки на подвязках. Мягкие бесформенные туфли на толстой подошве согревают ноги.
— Ты почему снова положила грелку не туда, куда я велела? — спросила Ника у Хенни, наблюдая за ней в зеркальном отражении.
— Куда? — служанка держала расправленную распашную укороченную накидку, отделанную мехом горностая.
— Я просила класть грелку в ноги, а ты куда положила? Думаешь, я стану молчать, что из-за твоей халатности слетела с кровати и разбила голову? Показать гематому? — голос Руз стал жёстче и на пару тонов ниже, напомнив собственный голос Ники.
— Кого… показать? — накидка дрогнула в руках Хенни.
— Не кого, а что? Безразмерный синяк… шишку на моей голове. Результат твоего ротозейства! — повысила голос Ника, всматриваясь в молодую женщину. Либо она на самом деле бестолковая, либо искусно играет роль таковой. Глупым жить проще, с них взятки гладки.
— Тогда я покажу хозяину, что вы прячете под сундуком, — Хенни с превосходством скосила глаза в его сторону.
«Шантаж?» — вздёрнула Ника бровь. Неожиданно и очень неприятно. Сердце Руз трепыхнулось и замерло. В душе нарастала тревога.
Мать, брат, прислуга… Кем для каждого из них была Руз? Покорным, бессловесным существом, позволявшим собой помыкать и неспособным за себя постоять?
Мать не стала звать врача, чтобы убедиться, что с дочерью всё в порядке. Отмахнулась, не слишком озабоченая её состоянием после получения травмы.
Якоб силой заставляет её делать то, чего она делать не может и не хочет. Он хозяин и именно ему Хенни собирается показать тайник Руз.
Служанка обнаглела. Вот, пожалуйста, шантажирует её. Как долго и как далеко она зашла в угрозах?
Ника повернулась к Хенни и рывком забрала из её рук накидку. Что бы ни было спрятано под сундуком, а поставить на место зарвавшуюся прислугу не
— Покажи, — спокойно отозвалась она. — Только помни, что это будет последним, что ты сделаешь в этом доме.
На Хенни она посмотрела с опаской. Не перегнула ли палку и не наговорила ли чего лишнего?
Вспомнив, что Якоб грозился её выпороть, и мать Руз тоже с прислугой не церемонилась, Ника успокоилась. Если она скажет что-нибудь не то или сделает не так, то всегда можно сослаться на головную боль и временную потерю памяти.
Палку она не перегнула. Женщина молчала, опустив глаза. Пора добавить несколько финальных штрихов.
— Уж я позабочусь, чтобы все хозяева в округе узнали, что ты не только безответственно относишься к своим обязанностям, а и подсматриваешь и подслушиваешь за господами, — Ника с довольным видом смотрелась в зеркало. Привыкала к себе новой. Объёмная и лёгкая накидка прикрыла бёдра и не мешала двигаться. — После этого работу в приличном месте ты не найдёшь. А теперь иди. Не забудь забрать поднос.
Ника немного поела — для вида. Аппетита не было. Да и откуда ему взяться?
Золотистый бульон с кусочком куриной грудки показался недосоленным и безвкусным, а творог кисловатым.
Пригубила сладкое пряное вино. Если его подали, значит, Руз его пила.
Понравились марципановое печенье с нежным вкусом и миндальным послевкусием, вяленые яблоки, абрикосы, инжир, чернослив, орехи в меду.
Ника подождала, когда служанка собрала остатки трапезы и, поджав губы и более не проронив ни слова, ушла с заметно испортившимся настроением.
Простенькую деревянную шкатулку она нащупала под сундуком сразу. Эх, Руз, нашла куда её спрятать! Кто моет пол в комнате? Не удивительно, что о ней знает Хенни.
Ника села у прикроватного столика и с волнением открыла шкатулку. В свете масляной лампы сверкнули золотые монеты.
Пересчитала их.
«Сорок три… гульдена», — название денежной единицы напросилось само.
Ника вспомнила, что великий Рембрандт8, живший в Нидерландах в середине семнадцатого века, продавал свои эстампы и офорты за сто гульденов каждый.
В бережно завёрнутом лоскутке Ника нашла необыкновенной красоты серьги-капли. Безусловно очень дорогие. Крупные небесно-голубые сапфиры чистейшей воды и удивительной огранки заискрились, заиграли на ладони.
На дне шкатулки лежал сложенный вчетверо плотный лист бумаги, оказавшийся разрешительным письмом на путешествие по Королевству Нидерландов с правом проходить в ворота городов без уплаты пошлин и сборов на себя и товар.
В нём указаны полное имя путешественницы — Руз ван Вербум, год рождения — 1656, место рождения — город Зволле.