Нежность к мертвым
Шрифт:
ны, а женщины всегда остаются обвиненными. Этими обвине-
ниями из женщины хотят изгнать женщину, или же — наоборот
сделать ее полноценной женщиной. Там, в тюремной камере
женщина, наконец, станет самой собой, она будет заточена в
четырех стенах. Но среди нас есть и мужчины, а мужчины не
любят, когда их обвиняют в шовинизме. Поэтому мы обвинены
ради идеи дуальности, в знак антитезы того, что во всем вино-
ваты женщины. Мы — подтверждающая их
новность сила. Мы зажатый государством рот, кричащий к
небесам. Мы — это Гарм30, который съест луну. Мы — это тот
мрак, в который окутана смерть. Мы – необходимая жертва,
мы — это обрезание, необходимое для гигиены и счастья город-
ских улиц.
Наделенное властью лицо. Вы хотите обвинить наш аппа-
рат в некой склонности к мизогинии?
Маргарита Бергштайн. Да! То есть, нет! Я как бы не знаю
ничего о мизогинии, я даже не знаю, что это такое, я своенрав-
ная доярка, дочь прачки, дочь бюргера и домашнего насилия.
Но я думаю, вы ненавидите женщин. Ведь даже сами женщины
ненавидят женщин. От этой ненависти к самой себе, организм
не выдерживает и раз в месяц протекает кровью. И вы ненави-
дите меня тоже. На земле миллиарды мужчин, и если некото-
рые умерли по моей случайной вине, никому не могло стать от
этого хуже. Я хочу сказать, что вы придираетесь ко мне.
30 Вслед за Фенриром, который массовой культурой почему-то
получил большую известность. Вероятно, в силу значительно большей
популярности солярных культов.
312
Нежность к мертвым
Наделенное властью лицо. Вы хотите признаться, что не
считаете человеческую смерть чем-либо плохим?
Джекоб Блём. Нет.
Убийца. Нет.
Маргарита Бергштайн. Ну, вы ведь не знали этих мужчин!
Некоторые из них были лучше других, но все же плохими. Я
не хотела их смерти, но она была необходима. Если бы Бог
существовал, он подтвердил бы мои слова! Клянусь Богом, так
бы и было!
Наделенное властью лицо. Вы знаете имена своих жертв?
Джекоб Блём. Нет. В лагере нет имени. Это мир, в котором
Имя Не Нужно. Я помню их номера, я отличаю их голоса. В
этих странных снах, где я иду по лабиринту, связанному из
номеров, я слышу их голоса. Они проклинают мое имя. Но в
ответ — я не знаю их. Это какой-то ребус, какое-то унижение,
что они — знают мое имя, но анонимны по отношению ко мне.
Это какое-то невежество.
Убийца. Да. Я могу его вспомнить на самом
Но не голос. И не лицо. Когда я увидела ее, то сразу узнала, но
сейчас уже снова не смогу ничего вспомнить. Она была ника-
кой. Понимаете? Будто простиранная, потерявшая суть, утра-
ченное содержимое. Она была, как сожженная вторая часть
«Мертвых душ», сущий вымысел. Я ведь говорила — она пато-
логически лгала. Но не это стало мотивом убийства.
Наделенное властью лицо. Что было истинным мотивом
убийства?
Джекоб Блём. Все, происходящее внутри, принуждало меня
к внешнему. Я не говорю об убийствах. Я говорю о нескончае-
мости моего внутреннего страдания. Я говорю исключительно о
том, что мой духовный опыт, вероятно, превосходит Ваш, и
лишь от этого проистекают все эти вопросы. На самом деле, ни
один важный вопрос так и не был задан. Я действительно не
могу ответить, почему внешняя сторона моей жизни протекала
именно в той последовательности, в которой протекала. Но моя
внутренняя сторона является причиной этой последовательно-
сти — но если Вы имеете возможность казнить меня, Вы не
имеете потрошить мою внутренность.
Убийца. Как я уже говорила — тысячу раз — так было нуж-
но.
313
Илья Данишевский
Тысячи историй должны смешаться в одно целое, чтобы
все стало неясным. На самом деле, только в этом может суще-
ствовать реальное повествование. Для меня не существует ка-
ких-либо четкостей в отношении этих судебных процессов. Все
они двигаются по одному сценарию, и остаются во мне лишь
особенно красивыми фразами. При долгой подготовке — судеб-
ное дело начинает восприниматься, как большое искусство. На
первый план выплывает эстетика и подача. Судебное дело, как
и поэзия, как преступление, может быть продуктом духовного
опыта. Бывают процессы, будто плачущие женщины. Бывают,
будто извержение вулкана. Все они написаны в разных жанрах.
Часто — судебное дело, как заштампованный филлер, главный
герой которого — калька тысячи других судебных дел. Некото-
рые преступления класса А вызывают эрекцию и толпу по-
клонников; они вплетены в культурное ДНК; ведь всем ясно,
что наличие Джека Потрошителя оправдывает 5 никому неиз-
вестных проституток. Я вспоминаю Джекоба, гордость чудови-
ща, будто прореха в потоке времени. И белокурая Маргарита,
уютная пещера для Сциллы. Я уходил с процесса наполнен-
ным, в меня затолкнули тысячу литров жизни, я выплескивал