Нежность к мертвым

Данишевский Илья

мом, и как его шарм — делал вас Девами Голода?

368

Нежность к мертвым

Альбертина. Я не хочу… Марсель очень красивый ребенок.

Посмотри, как он трепещет. Белая кожа просвечивает до синих

жил.

Франциск. Убей его ради нас, и я напомню тебе правду.

Марсель — спящий внутри твоего сна. Убей его, ударь в сол-

нечное сплетение искусства.

Белая

кожа прозрачна до синих жил.

Ингеборг. Я люблю Его. И я тоже – прозрачна до белых

жил.

Франциск. Да. Ты ясна для нас, но мы любим твою про-

стоту. Мы слышим, как поет твоя кровь, наша кровь, Народы

шумят внутри твоих вен, и ты знаешь об этом. Это любовь к

нему сделала тебя одной из нас. Бархатный Король, великий

Тихопомешанный… его взгляд влюблял в себя женщин — поко-

ление за поколением. И все они сходили с ума… Стелла, Артея,

Медея и Федра. Вам нет числа.

Она помнят. Каждая из них — с чего все началось. Это на-

зывается сердце. Жажда любви, самоубийства, вечной ночи.

(Камера движется вдоль линии ее жизни. Мы видим какие-

то лохмотья, слезы, полночи, сигареты, улицы, вначале похоро-

ны собачонки, а затем ее покупку, мы разматываем в обратную

сторону, а теперь вот — Гертруда встречает Джекоба Бл ёма. Где

и как? Там, где обычно встречаются люди. Как — с первого

слова34.

34 Смертная (где-то на фоне фонтана, фонтана, ФОНТАНА, какая

фантастическая уникальность) и мыслит себя отличной от всех ос-

тальных, – конечно, мыслит, – уже вникшая в искусство и поцело-

вавшая его тайные части. Клитор искусства — это Селин, Берроуз, это

Лотреамон, Тракль, Хайм, изысканности Янна, это все остальные,

которых принято не понимать. Герти сидела на фоне фонтана и чита-

ла «Киску король пиратов», ей нравилось название, броская обложка,

ей нравилось читать что-то этакое. Она пробиралась в самые дебри.

Итак — фонтан. На Гертруде жемчуг, молоденькие интеллектуалки

очень любят жемчуг. А еще — молоденькие интеллектуалки любят

больных мужчин. Да, чем серьезнее болезнь, тем полнее и глубже их

знающие Шумана пальцы готовы проникнуть в анус возлюбленного

гомофила. На ней чулки. Заповедная зона, паутина, Берлинская стена.

Всеми своими фригидными жестами, ладонями и страстным перелис-

тыванием, глазами — грозовыми перевалами, они ищут своей бахроме

больного хозяина. Собака вылизывает собственные яйца, интеллекту-

369

Илья Данишевский

Всего секунду памяти: воспоминание завершается)

Франциск. Значит, ты догадываешься об

этом. Хочешь, я

подарю тебе свою мертвую птицу?

Федра. Нет.

Франциск. Убей Марселя.

Одетта. С Джекобом все хорошо?

Франциск. Ему плохо, его сердце болит, но не бери в голо-

ву, ведь господину Блёму всегда плохо. Это его путь — от кор-

ней дерева Мертвых по левой руке. Убей Марселя.

Надалия. Почему я?

Франциск. А почему бы и нет? Убей его. Убей, ради всех

нас. Вырежи этот тромб из отцовского тела. Усмири его боли

хотя бы на пару минут.

Лизавета. Я не могу. Я не убиваю детей.

Франциск. Убей Марселя. Разбуди его. Прерви его сон. Это

так просто, Матильда. Детоубийство — это так просто.

Руки мертвого обняли плечи Гертруды, мертвая щека при-

жалась к ее щеке, губы мертвого сказали в ее ухо, – мир так

беспокоен, Девы Голода плывут в снежной тиши, страх и тре-

вога мучают папу, убей это отвратительное чудовище, Матиль-

алка вручает себя в руки Мальдорора. Мы не хотим банкиров, мы

боимся успеха, мы ломаем длинные каблуки, мы хотим сумасшедшего.

Безумие, о, романтика его бакенбард, о я хочу вылизывать твои под-

мышки, огромные впадины, нырять в их изгибы, леса самоубийц, я

хочу все это, медленного меланхоличного вращения, вращай меня,

вращай меня сидя, лежа, я хочу страдания, отвращай меня, вращай

(крепко сжимая мой череп, заставь меня надкусить ось), но лучше

прежнего, моя интеллектуальная душа так хочет муки, я знаю Гете и

фа-диез известных педерастов, мне снится все это, я знаю, но я хочу

иного — вращай, под фа-диез минорных симфоний, и еще и еще вра-

щай унеси меня ветром говори непонятно я на французском отшлепай

мою немецкую задницу закинь в мои неводы своих влажных рыб

распаши раны моего океана я пою тебе песню твоему безумию — я дух

и середина, самая трепетная форель в озере интеллектуалок — хочу

такого, такого, что называется Любовью, выеби меня, выеби, возьми

мои кисти, сожми, будто извлекаешь виноградный сок, расчехли мя-

коть и давай говорить о Запретном Городе, я та — что у Юкио Миси-

мы наполняла храмами и кровью свои чаши, та десница, та девствен-

ница, та самая, единственно-достойная твоего бычьего хера… а потом,

когда этот внутренний шторм оседает, ее фригидный рот говорит

370

Нежность к мертвым

да, приведи в исполнение вердикт миллионов, замученных его