Нежные годы в рассрочку
Шрифт:
– Ой! Нашла к кому ревновать! – усмехнулся Костик. – Да меня Юрка Метёлкин попросил, чтоб я с ней походил в обнимку!
– С чего бы это Метёлкину тебя просить об этом? – язвительно спросила Аврора. Она знала, что первый хулиган школы Юрка Метёлкин – лучший Костин друг. Так негласно установил сам Жаклинский – в школе он общается с Метёлкиным, она – с Ненашевой, после уроков они полностью посвящают себя друг другу, забыв о школьных приятелях.
– Юрка с Петюкиной в восьмом классе дружили, а сейчас Женька в Гарика Конкина влюбилась, он тоже вроде бы сначала влюбился, но теперь с Танькой Ливановой
– Врёшь ты всё, змий!
– Да ничего я не вру! Хочешь, сама у неё спроси! Или у Метёлкина!
– Вот ещё! Больно надо! Я теперь тоже кого-нибудь попрошу, чтоб со мной в обнимку походили, чтоб ты приревновал! – со злостью выпалила Аврора.
– Осипова попроси! – захохотал Жаклинский и бросил трубку.
– Во, падла! – прокомментировала Аврора вслух, но словам его по простоте душевной поверила и успокоилась.
Вскоре влюблённые помирились окончательно, и всё пошло, как прежде, – поле, голубятня, Птичий рынок, пока не произошёл один очень неприятный инцидент.
В начале мая влюблённые возвращались из голубятни. Было уже темно – Аврора зверски опаздывала.
– Мать меня убьёт!
– Да ничего она тебе не сделает! – легкомысленно воскликнул Костик, огляделся и вдруг сказал: – Слушай, Арка, я отойду по нужде – не могу больше терпеть! Подождёшь?
– Ладно, только давай быстрее! – нетерпеливо проговорила она и стала ждать его возвращения.
Жаклинский пропал из виду, будто испарился – она стояла одна в поле, в темноте, на ветру, и вдруг увидела огромное тёмное пятно, надвигающееся на неё. «Пятно» это кричало и хохотало. Вскоре она рассмотрела, что это группа подвыпивших ребят значительно старше её.
– Это кто тут стоит?
– Хорошенькая!
– Это чья такая?
– Одна!
– И без охраны! – кричали они, обступая Аврору плотным кольцом. Она не знала, что делать. Кричать? Что толку? Кто ей поможет? Костик? Он один, а их человек десять.
– А она и правда хорошенькая! – воскликнул один из парней, подойдя к ней вплотную. Он взял её за подбородок и стал рассматривать лицо так, как обычно рассматривают зубы лошади при покупке. Аврора отшатнулась и подумала, что вот теперь, именно теперь и пришёл её конец.
– Стой, Фикса! – Из толпы вышел парень в кепке. Он приблизился к Гавриловой, всмотрелся и приказал: – Валим отсюда!
– Ты чо, малохольный? Такую герлу упускать!
– Я сказал, мотаем отсюда! Это Генькина сеструха! Не бойся, девочка! Тебя Авророй звать? Как крейсер, да? – Он пытался развеять её страх.
– Жека?! Ты? – удивилась она – Женька Иванов был в своё время лучшим другом Кошелева и пару раз бывал у них дома.
– Ага. А я тебя по глазам узнал! – присвистнув, сказал Жека. Именно по глазам – печальным, магнетическим, необыкновенным – Аврору Владимировну будут узнавать и в пятьдесят лет даже самые мимолётные знакомые. – Не бойся! Иди домой, уже поздно!
– Спасибо! Спасибо, Жека!
– Как там Генька-то поживает?
– Хорошо. Он в метро работает, помощником машиниста!
– Привет ему передавай! Хороший был парень – жаль, скурвился! – И Жека плюнул сквозь зубы. – Ну, давай, давай,
Только они ушли, как перед Авророй вырос Костик.
– Ну, что, пошли? – как ни в чём не бывало спросил он.
– Идём.
Аврора ничего не стала рассказывать ему. Она была уверена, что Жаклинский не видел парней, что на самом деле покинул её на несколько минут по нужде, а когда вернулся, те уже ушли. Ей страшно повезло. Впервые в жизни Авроре помог брат, сам того не ведая. Но всё же глубоко в душе остался какой-то неприятный осадок. А что, если Костик видел надвигающуюся толпу, испугался и под выдуманным предлогом оставил её одну? Потом выждал время и появился только тогда, когда опасность миновала? Омерзительное чувство зародилось в Аврориной душе, похожее на горькое послевкусие от едкого, ядрёного, вызывающего слёзы лука.
* * *
За две недели до выпускных экзаменов заболел преподаватель истории, и десятый «Б» радовался (буквально стоял на ушах) в сладостном предвкушении похода в кино вместо занудной контрольной по знаменательным датам. Но именно для таких случаев директор школы Пётр Петрович Лапиков два года тому назад снёс стену, разделяющую аудитории № 25 и № 26, тем самым объединив их в одну просторную, способную вместить два класса.
– Кина не будет! – заорала влетевшая в класс Шуркина. – Клара Степановна велела всем идти в двадцать пятую аудиторию!
– Это с какой стати?!
– Вот ещё!
– Если историк заболел, мы свободны!
– Никуда мы не пойдём! – возмущался десятый «Б».
– Степанида будет вести объединённый с десятым «В» урок литературы. А у тех, кто прогуляет, она родителей вызовет! – предупредила Лида, и десятый «Б», грустный и подавленный, потащился на урок литературы.
– Гаврилова! Куда ты понеслась-то? Ещё десять минут до начала урока! Пошли в столовку! Я пирожное хочу! – заявила Ирка.
– Не пойду я никуда! Мне надо настроиться!
– Как это?
– Сейчас Степанида только рот раскроет, и у меня голова на части развалится! Мне надо подготовиться морально! – гнула своё Аврора. Действительно, у преподавательницы русского языка и литературы был невыносимый тембр – на два тона выше нормального женского голоса. Литераторша громко и пронзительно пищала, подобно скрипу несмазанной двери.
– Ну вот. Стой, слушай, наслаждайся! – И Ненашева вызывающе кивнула в сторону Клары Степановны. Та в строгом коричневом платье стояла у двери двадцать пятой аудитории и разговаривала с математичкой, никого не пуская в класс, пронзительно выкрикивая время от времени:
– Идите, идите! Там Метёлкин дежурит! Вот звонок прозвенит, и войдёте в чистый класс!
Наконец сигнал к началу урока был дан. Клара Степановна повернулась... И тут математичка, в ужасе схватившись за голову, воскликнула:
– Кларочка! Да у тебя весь зад грязный! В чём это? Где это ты? – Кларочка, пытаясь рассмотреть свой зад, изогнулась дугой, цепляясь кряжистой рукой за платье, до неприличия задирая юбку. – Как будто оплевал кто!
– Что же делать?
– Урок проведёшь, на перемене попробуем застирать. Ну, давай. Да постарайся не поворачиваться к этим олухам спиной.