Нежные щечки
Шрифт:
В последнее время часто бывает так, что мама вроде бы смотрит на меня, а вроде бы и не смотрит. А вот на дядю Исияму она действительно смотрит, и я понимаю, что она пытается сказать ему что-то глазами, как будто радиосигналы посылает. Я не знаю, печалит меня это или радует. Почему? Да потому, что я очень люблю их обоих. Может быть, больше всех на свете.
Может, на Хоккайдо мне и понравится, раз мы будем вместе с дядей Исиямой. Только надо постараться не думать, что могут прийти бабушка и дедушка, чтобы отомстить маме.
В машине меня
Начинает говорить папа. Папа — моя семья, и я его люблю, но многое мне в нем не нравится. Дома он всегда чем-то недоволен, сердится. И Риса, и я — мы всегда в его присутствии чувствуем себя как-то неловко, неспокойно. Как было бы хорошо, если бы дядя Исияма был моим папой. Нехорошо так думать по отношению к папе, но я все равно иногда об этом думаю.
Когда мы приехали на дачу, то встретили много новых людей. Тетя Норико мне понравилась. Она добрая и красивая и одета со вкусом. Когда я вырасту, то обязательно куплю мамочке такую же прекрасную одежду. Рурико-тян и Рюхэй-кун мне тоже понравились. Дедушку Идзуми я немного боюсь, но он тоже ничего. Дядя Мидзусима мне совсем не нравится. От него чем-то пахнет, и он все время норовит взять меня за руку, и рука у него при этом какая-то липкая. Рурико-тян сказала, что ей он тоже не нравится. Сын Тоёкавы-сан — такой тщедушный, смешной. Он уже взрослый, но выглядит как ребенок. Бабушка и дедушка пока не появились. Это хорошо.
Если честно, то я дядю Исияму немного разлюбила. Потому что сегодня утром он ругался с тетей Норико. Даже когда он смотрел на меня, то не улыбался, как обычно, а был все время раздражен и все время ссорился с тетей Норико. Таким он мне совсем не нравится. Интересно, а маме он все равно нравится, даже таким?
Я проснулась. Наверное, оттого, что где-то раздается шум. В комнате темно. Рядом лежит футон, на котором спит мама, я хочу нырнуть к ней под одеяло, но там пусто. Мамина постель холодная. Я оглядываюсь по сторонам, беспокоюсь, куда она могла подеваться. В комнате мамы нет. Тут я слышу, что откуда-то снизу еле уловимо доносятся голоса.
Кто бы это мог быть? А вдруг это бабушка и дедушка пришли отомстить маме? А вдруг они мучают маму? Я должна ее защитить!
Я решительно поднимаюсь с постели. В коридоре горит свет, поэтому совсем не страшно. Но внизу, на первом этаже, темно.
Куда же подевалась мама? Набравшись смелости, я медленно спускаюсь вниз: одна ступенька, еще одна и еще одна. В гостиной свет не горит, поэтому комната выглядит совсем не так, как днем. А вдруг что-то притаилось в темных углах? Мне становится страшно, и я решаю вернуться к себе в комнату, но тут раздается крик.
Это
Я замираю на месте, прислушиваюсь. Звуки раздаются со стороны прихожей. Мне страшно, кажется, что входная дверь может в любую минуту распахнуться. Но еще больше меня пугает темнота снаружи. Снова слышатся голоса. Уже собравшись уходить, я, вздрогнув, замираю. За дверью в гардеробную слышатся вздохи и стоны.
За этой дверью мама и дяденька Исияма.
Я мгновенно догадываюсь, в чем дело. Взрослые заняты тем, чего мне ни за что нельзя видеть. Это я тоже почему-то понимаю. Мне кажется, что мамины мысли долетают до меня сквозь эту закрытую дверь.
Мама думает так: ради дяди Исиямы я могу бросить своих девочек.
Я тихонечко пячусь назад. Потом поднимаюсь по лестнице на второй этаж и возвращаюсь в спальню. Залезаю под одеяла и некоторое время лежу в темноте с открытыми глазами, дрожа всем телом. Не потому, что мне холодно. Просто в это мгновение я чувствую себя ужасно одинокой. В комнате спит папа, а прямо рядом со мной на постели разметалась Риса. Но я все равно чувствую себя одинокой. И хотя мне только пять лет, мне вдруг кажется, что я уже взрослая, старше первоклассницы.
Когда я просыпаюсь на следующее утро, мама, как обычно, спит рядом. Я бужу ее, она снова моя добрая и ласковая мама. Как здорово!
Мама гладит меня по щечкам, мне очень приятно. Я думаю, что происшедшее вчера вечером было сном. Риса ноет, тянет на прогулку. Мы вместе с папой спускаемся вниз и, взявшись за руки с Рурико и Рюхэем, отправляемся на прогулку. Но потом Риса начинает проситься в туалет, и мы возвращаемся домой. Отец с Рисой бегут в туалет. «Юка-тян!» — кричит мне с улицы Рурико. Но у меня есть одно дело, не дающее мне покоя. Комната. Папа с Рисой замешкались в туалете, и я, никому ничего не сказав, решительно открываю дверь, расположенную сбоку в прихожей. В комнате полумрак. За горой наваленных матрасов и постельного белья стоит кровать.
Здесь пахнет мамой. Не так, как обычно. Меня начинает тошнить, и я бросаюсь прочь из комнаты. Стремительно сбегаю по каменной лестнице на дорогу. Чуть не теряю равновесие на мелкой гальке. Я вспоминаю, как мама однажды вскользь упомянула о каком-то месте, где она была. Сказала, что там камешки такие хрупкие, что крошатся, превращаясь в песок. Потому что эти камешки и есть затвердевший песок.
Я поднимаю камешек и пробую его расколоть. Камешек твердый и в песок совсем не превращается. Я отшвыриваю его. Он катится вниз по склону, будто маня за собой. Прежде чем броситься следом, я поднимаю взгляд на дачу.
На втором этаже спит мама. Но я все равно одна-одинешенька. Мама ненавидит бабушку и дедушку. Мне кажется, я знаю, что она чувствует. Позади меня раздается какой-то звук, я оборачиваюсь и вижу мужчину, с улыбкой смотрящего на меня.
Этот человек собирается меня убить. «Убей меня поскорее!» — думаю я и гляжу на него, вытянув свою тоненькую шею.