Нежные сети страсти
Шрифт:
– Он имеет полное право, детка. Думаю, ты не вполне осознаешь тяжесть моего проступка.
Боу закатила глаза.
– Ты сделал то, что я заставила тебя сделать!
– «Заставила» – слишком сильное слово, – сказал он, вращая между пальцами теперь уже пустой бокал. Глядя на его пальцы, Боу вдруг поймала себя на том, что вспоминает, как эти пальцы ласкали ее. Хуже того – ей вдруг захотелось, чтобы он оставил бокал и взялся за нее. Он называл ее распутницей, и был прав. Она хуже, чем распутница. Она
Боу выхватила бокал из его руки, налила в него бренди и тут же выпила. Напиток обжег изнутри, и этот жар смешался с жаром желания, которое, кажется, никогда ее не оставляло.
– Тогда, может, лучше сказать «соблазнила»? – Налив в пустой бокал еще бренди, она протянула его Гарету, и он принял его с усмешкой. Даже эта кривая усмешка воспринималась ею как ласка. Ей хотелось забраться к нему на колени и самым наглядным образом продемонстрировать, что он принял верное решение.
– Чертовски точно, – сказал он.
– Как бы там ни было, – заявила Боу, – брата надо проучить.
Сэндисон покачал головой.
– Подожди, он остынет.
Боу кивнула, хотя не больше Гарета верила в то, что Лео когда-нибудь простит его. Она убрала со лба мужа упавшую на глаза прядь, но не спешила убирать руку с его шелковистых волос. Со временем Лео еще больше озлобится. Только Виоле она обязана тем, что Лео не позволял себе откровенно грубых выходок.
– Лео там был?
– Нет, меня выставил Тейн.
– Делает грязную работу, прихлебатель чертов.
Гарет улыбнулся. Ему нравилось, что Боу рвется его защищать, даже если ему этого не хочется. Он опустился в кресло и вытянул перед собой ноги, скрестив их в лодыжках.
– Я знал, что так все и будет, когда согласился на твой безумный план.
Боу кивнула и опустилась на низкий табурет рядом с креслом Гарета. Она положила голову на подлокотник, и он стал рассеянно накручивать на палец ее локон.
– Пожалуй, я ожидала от него чего-то в этом роде, – сказала Боу, помолчав. – Низко и мелочно!
Гарет тихо рассмеялся.
– Да, но я могу его понять. Он еще не готов простить: меня за то, что я повел себя как негодяй с его сестрой, а тебя за то, что ты уговорила его лучшего друга на предательство.
Боу вздохнула.
– Мужчины всегда так глупы?
– А ты никогда не замечала?
Боу со смехом распрямилась, и локон выскользнул из его руки.
– Пожалуй, да, но это не относится к мужчинам из моей семьи.
– Ты о ком? О Гленалмонде? – удивленно переспросил он.
– Твоя взяла, – сказала Боу. – Мужчины в моей семье такие же, как и все прочие. Что будем с этим делать?
– Ничего, – сказал Гарет. Глаза его были печальны, брови – домиком. Когда она видела его таким, Боу всегда мучительно хотелось погладить их и распрямить. – Будем радоваться жизни и обустраивать
Боу пальчиком нежно погладила его бровь, ладонью коснулась щеки.
– Ты ведь почти надеешься, что мы отправимся в изгнание навсегда?
Гарет накрыл ее руку своей и, поцеловав ладонь, сказал:
– Мне ни с кем не придется делить тебя, детка.
Груди ее отяжелели, сердце забилось неровно.
– Думаю, что с приходом весны я успею надоесть. Ты будешь рад возможности разделить меня с кем-нибудь.
– Не будь в этом так уверена, любовь моя.
Где-то хлопнула дверь. Боу вспомнила, что пока они не у себя дома, а в доме ее родителей, которые считают непозволительным нежничать с мужем за пределами спальни.
Она встала, удерживая его руку в ладонях.
– Поехали кататься, – предложила Боу.
Гарет выгнул брови, а она скорчила ему рожицу.
– Поехали, не могу больше сидеть взаперти, – повторила она.
Туман клубился у их ног, заволакивая тротуар, приглушая звон лошадиных копыт. Боу ежилась от холода, жалея, что они не выехали на прогулку раньше, когда воздух был прозрачен и свеж. Несмотря на погоду, движение на Роттен-Роу было весьма оживленным – лондонская знать привыкла чтить традиции. И в парке народу было немало – слишком людно, чтобы пустить коня в галоп. Придерживая Монти, Гарет обернулся к ней и одарил улыбкой соблазнителя. Жар прихлынул к ее щекам. Боу старалась не думать о том, на что он мог намекать. Со стороны ее румянец мог бы сойти за реакцию на холод, и все же…
– Ты можешь толком объяснить, почему нельзя было просто подняться в спальню?
Со смехом Боу пустила своего жеребца в легкий галоп. Дробный топот копыт по песчаной дорожке, свежий ветер в лицо, захватывающее чувство полета – как ей всего этого не хватало!
Боу пронеслась мимо группы чинно прогуливающихся дам, услышав за спиной возмущенный возглас одной из них и следом знакомый мужской смех. Перед поворотом она придержала коня, и Порох, разделявший любовь хозяйки к быстрой езде, недовольно фыркнул.
Боу ласково потрепала коня по шее. Жеребец возмущенно тряхнул головой, зазвенев уздечкой.
– Когда-нибудь этот зверь вас укусит.
Боу обернулась и увидела Роланда Деверо – тот мелкой трусцой приближался к ней на гнедом коне с пестрой мордой.
– Никогда этому не бывать, – ответила она. Порох повернул морду в сторону Деверо, щелкая зубами. – Прекрати, – приказала она коню. – Но этот негодник может укусить вас.
Развернув коня, Боу поехала рядом с Деверо.