Взяв бутерброд с повидлом про запас,Размахивая сумкой спозаранку,Я торопился в школу, в первый класс,Гоня ногой грохочущую банку.У самой школы в сквере, где качели,Под липой на скамеечке, рядком,Три взрослых старшеклассницы сидели,Толстенный перелистывая том.Увидели меня. Переглянулись.Поспорили чуть-чуть. И, наконец,Вдруг как-то оживленно встрепенулисьИ крикнули: – Поди сюда, малец!Одна, в кудряшках, поправляя ленту,Сказала, начиная разговор:– Читал ли ты
старинную легендуПро трех богинь и про великий спор?Но я в ответ растерянно молчал,Задумчиво поскребывая ухо.Я про богинь ни слова не читал,Я больше знал про Муху-цокотуху.– Ну, ничего! Ты слушай, пистолет:Богиням как-то яблоко досталось.Оно судьбою той предназначалось,Кого прекрасней и на свете нет.Кто краше всех? Заспорили богини.Все жарче спор, и долго ль до греха?!Но тут, по счастью, встретили в лощинеПариса – молодого пастуха.Богини тотчас прекратили спор,Пушистые ресницы опустили,Затем Парису яблоко вручилиИ вынести велели приговор.Ты, мальчуган, конечно, извини,Пускай смешно, но мы хотим узнать,Задать вопрос вот так же, как они,Ты маленький, и ты не сможешь лгать.Портфель открыла на больших замках.– Подумай, друг, а мы сейчас придем! —И вот стою я с яблоком в руках,А три подруги скрылись за углом.В кружок веселой стайкой собрались.– А здорово придумано! Ура!Пускай же скажет маленький «Парис»,Кто всех красивей. Двинулись. Пора!Но тут столбняк их к месту приковал:Не вынося «богиням» приговора,«Парис» сопел и с хрустом доедал,Давясь от счастья, «яблоко раздора».1965
«Мы решили с тобой дружить…»
Мы решили с тобой дружить,Пустяками сердец не волнуя.Мы решили, что надо бытьВыше вздоха и поцелуя…Для чего непременно вздох,Звезды, встречи, скамья в аллее?Эти глупые «ах» да «ох»!..Мы – серьезнее и умнее.Если кто-то порой на танцахПриглашал тебя в шумный круг,Я лишь щелкал презрительно пальцем —Можешь с ним хоть на век остаться.Что за дело мне? Я же друг.Ну а если с другой девчонкойЯ кружил на вешнем ветру,Ты, плечами пожав в сторонке,Говорила потом мне тонко:– Молодец! Нашел кенгуру!Всех людей насмешил вокруг. —И, шепнув, добавляла хмуро:– Заявляю тебе, как друг:Не танцуй больше с этой дурой!Мы дружили с тобой всерьез!А влюбленность и сердца звон…Да для нас подобный вопросПросто-напросто был смешон.Как-то в сумрак, когда закатОт бульваров ушел к вокзалу,Ты, прильнув ко мне, вдруг сказала:– Что-то очень прохладно стало,Ты меня обними… как брат…И, обняв, я сказал, ликуя,Слыша сердца набатный стук:– Я тебя сейчас поцелую!Поцелую тебя… как друг…Целовал я тебя до утра,А потом и ты целовалаИ, целуя, все повторяла:– Это я тебя, как сестра…Улыбаясь, десятки звездТихо гасли на небосводе.Мы решили дружить всерьез.Разве плохо у нас выходит?Кто
и в чем помешает нам?Ведь нигде же не говорится,Что надежным, большим друзьямЗапрещается пожениться?И отныне я так считаю:Все влюбленности – ерунда.Вот серьезная дружба – да!Я по опыту это знаю.1965
Два маршрута
Он ей предлагал для прогулокДорогу – простого проще;Налево сквозь переулокВ загородную рощу.Там – тихое птичье пенье,Ни транспорта, ни зевак,Травы, уединеньеИ ласковый полумрак…А вот ее почему-тоТянуло туда, где свет,Совсем по иному маршруту:Направо и на проспект.Туда, где новейшие зданья,Реклама, стекло, металл.И где, между прочим, стоялДворец бракосочетанья…Вот так, то с шуткой, то с гневом,Кипела у них война.Он звал ее все налево,Направо звала она.Бежали часы с минутами,Ни он, ни она не сдавались.Так наконец и расстались.Видать, не сошлись маршрутами.1967
Ее любовь
Артистке цыганского театра «Ромэн» Ольге Кононовой
Ах, как бурен цыганский танец!Бес девчонка: напор, гроза!Зубы – солнце, огонь – румянецИ хохочущие глаза!Сыплют туфельки дробь картечи.Серьги, юбки – пожар, каскад!Вдруг застыла… И только плечиВ такт мелодии чуть дрожат.Снова вспышка! Улыбки, ленты.Дрогнул занавес и упал.И под шквалом аплодисментовВ преисподнюю рухнул зал…Правду молвить: порой не разКто-то втайне о ней вздыхалИ, не пряча влюбленных глаз,Уходя, про себя шептал:«Эх, и счастлив, наверно, тот,Кто любимой ее зовет,В чьи объятья она из залаЛегкой птицею упорхнет».Только видеть бы им, как, одна,В перештопанной шубке своей,Поздней ночью спешит онаВдоль заснеженных фонарей.Только знать бы им, что сейчасСмех не брызжет из черных глазИ что дома совсем не ждетТот, кто милой ее зовет.Он бы ждал, непременно ждал!Он рванулся б ее обнять,Если б крыльями обладал,Если ветром сумел бы стать.Что с ним? Будет ли встреча снова?Где мерцает его звезда?Все так сложно, все так сурово,Люди просто порой за словоИсчезали бог весть куда.Был январь, и снова январь…И опять январь, и опять…На стене уж седьмой календарь.Пусть хоть семьдесят – ждать и ждать!Ждать и жить! Только жить не просто:Всю работе себя отдать,Горю в пику не вешать носа,В пику горю любить и ждать!Ах, как бурен цыганский танец!Бес цыганка: напор, гроза!Зубы – солнце, огонь – румянецИ хохочущие глаза!..Но свершилось! И мрак суровыйРазлетелся! И после злаВсе, кто жив, возвратились сноваПравда все же пришла, пришла!