Нежные узы
Шрифт:
Клэй обнял его в ответ без малейшей сдержанности. В этот трогательный момент он понял, как любит его отец и как привязан к нему.
Клэй взял вещи, и они вышли из комнаты, дошли до парадного входа, не проронив больше ни слова.
– Будь осторожен, береги себя, – проговорил Филипп, когда они вышли на широкое крыльцо.
– Ты тоже.
Они пожали друг другу руки. Взглянув последний раз на дом, Клэй сел на Ворона и направился по аллее, чувствуя себя ужасно одиноким.
Филипп смотрел, как уезжает сын, а его сердце раздирали горечь и злость к женщине, виновной во всех их бедах.
– Эвелина...
Имя
За последние шесть лет Филипп очень хотел рассказать сыну правду о матери, но почему-то удерживался. Клэй любил ее с детской преданностью. Не хотелось забирать у него остатки чистоты. Наблюдая за тем, как сын исчезает из виду, Филипп раздумывал, что был не прав, стараясь так защитить его. Он чувствовал вину за свое молчание, но всякий раз отгонял от себя эти мысли. Клэй должен был сам узнать об Эвелине. А теперь, когда и сын знал правду, она не сможет причинить боль ни одному из них.
Скопившаяся годами горечь пробудила праведный гнев. Поворачиваясь лицом к дому, Филипп знал, что пора действовать. Он больше не хотел, чтобы Эвелина и дальше пятнала фамилию Корделл. Филипп решил написать адвокату в Новом Орлеане и начать бракоразводный процесс немедленно.
Клэй знает правду. Больше ждать не имеет смысла. Нет необходимости продолжать притворяться, что надежда существует. Он хотел, чтобы связь между ним и Эвелиной была разорвана как можно скорее. Филипп присел к письменному столу и принялся за письмо к адвокату. Он почувствовал такую радость, какой не ощущал вот уже несколько лет. Он инстинктивно знал, что поступает правильно.
Глава 2
Монтерей, Калифорния, 1858 год
Рейна Изабелла Альварес трясущимися руками расправляла юбки белого платья с высоким воротником и длинными рукавами, в которое только что переоделась.
– Так, теперь надень вот это, – серьезно распорядилась ее подруга Мария, темноволосая девушка небольшого роста, протягивая длинное покрывало.
Его следовало надеть спереди так, чтобы сзади оно ниспадало на свободно сидевшее платье.
Рейна сделала, как ей сказали. Она покрыла голову необычным одеянием и тут же почувствовала себя так, словно ее завернули в шатер.
– Вот, Рейна. Это самое важное...
Рейна потянулась за туго накрахмаленным черным покрывалом, которое ей протянула Мария. Рейна уже собиралась в него облачиться, как вдруг ее взгляд упал на стопу собственной одежды, снятой в спешке и брошенной на кровать. Она замешкалась. Смотря на модную изумрудно-зеленую амазонку и необыкновенные нижние юбки, Рейна чувствовала сожаление. Она любила красивую одежду, и было больно думать, что от нее теперь придется отказаться. Но она вспомнила, ради чего все это делает, и ее темные глаза вспыхнули решимостью. Рейна надела покрывало, убрав под него длинные пряди черных волос, и
– Ну, Мария, что скажешь? – беспокойно спросила Рейна, стараясь, чтобы голос звучал мягко и низко.
Только Мария знала, что она находится в монастыре и насколько важно, чтобы ее не нашли.
Мария, с которой Рейна дружила с детства, смотрела на нее с благоговейным удивлением.
– Взгляни на себя, – прошептала она, указывая на зеркало, висевшее над умывальником в углу крошечной комнаты, меблированной по-спартански.
Повернувшись к зеркалу, Рейна тяжело сглотнула. Это должно сработать! Просто обязательно! Она подняла глаза, заглянула в зеркало и была поражена образом женщины, смотревшей на нее. Это была она и одновременно не она!
Рейна с недоверием вглядывалась в собственное отражение. Да, глаза ее, темно-карие и выразительные. В них отражалась неуверенность, которую она сейчас ощущала. Да, губы тоже ее. Они были полные и подвижные, чтобы можно было надувать их и еще шире улыбаться, когда ей уступали. Ее подбородок с решительным наклоном весомо свидетельствовал о пылкой упрямой натуре. И все же, несмотря на знакомую внешность, спрятав волосы под покрывалом, она выглядела совершенно по-другому, как монахиня.
– Не верю... – выдохнула Рейна, вглядываясь в себя.
– Поверь. Ты выглядишь так, будто рождена для этого, – тихонько проговорила Мария, удивляясь, каким образом надменная яркая Рейна Альварес, единственная дочь самого богатого ранчеро долины, смогла совершенно изменить свой облик, лишь облачившись в одеяние монахини.
Рейна выглядела совершенно правдоподобно. Если ей чего и не хватало, так это только набожности. Не то чтобы она была далека от веры, просто все то время, какое ее знала Мария, Рейна была слишком занята собой, слишком любила радости жизни, чтобы надолго задумываться о чем-либо другом, кроме собственного удовольствия.
– Может, стоит подумать о том, чтобы присоединиться к вам? – Она взглянула на подругу через плечо.
– Не шути о таких святых вещах, – мягко пожурила Мария.
Она прекрасно знала, какого мнения была Рейна о религиозной жизни. Подруга несколько раз пыталась отговорить ее от принятия духовного сана, но Мария ее не послушала и была только что принята в орден после завершения обязательного года послушничества.
– Кто шутит? – раздражительно спросила Рейна. – Даже жизнь здесь была бы куда предпочтительнее, чем вынужденный брак с этим отвратительным американцем!
Она практически выплюнула слово «американец», так глубоко было ее отвращение к этому человеку. Слишком неожиданно отец выбрал его ей в мужья.
Рейна ощутила дрожь в позвоночнике, когда вспомнила, что только три вечера назад отец объявил о своем намерении выдать ее замуж за американца, этого Натана Марлоу, уже через полгода. Она испытала шок от того, что отец отказался выслушать ее возражения, пренебрегая ее чувствами. Это так оскорбило ее! И все же Рейна была еще уверена, что сможет переубедить отца, потому что он никогда и ни в чем ей раньше не отказывал. Но отец опередил ее, сделав объявление на вечере, который они устраивали на ранчо Альваресов, ставшее для нее сюрпризом. Она оказалась в ловушке.