Нежный лед
Шрифт:
Члены Олимпийского комитета впились глазами в белую стену, на которой застыл в стоп-кадре восемнадцатилетний канадец. Лица не видно – волосы взметнулись вокруг головы, руки прижаты к туловищу не слишком плотно, правый локоть торчит. Ноги скрещены в полутора метрах надо льдом.
– Я сейчас выскажу такое предположение, от которого у меня самого мурашки по коже. – Макаров вздохнул и понизил голос: – Его снизу поддерживают. Мы этого видеть не можем, но поддержка имеет место. И неслабая.
Глава 68
«…Три пятнадцать дня, а за окном уже почти стемнело. Минус восемнадцать, гололед… Хорошо!
– Всякая сила, – чеканил слова Макаров, – имеет вектор направленности и может быть измерена в килограммах на квадратный сантиметр. Сила любви, в данном случае сила материнской любви, тоже имеет эти объективные параметры. Эта сила невидима. Она работает подобно лонже – страховке в цирке. Назовем ее «небесная лонжа», по-английски – the sky rigging. В момент прыжка эта сила сначала помогает Майклу Чайке взлететь, а потом существенно тормозит его снижение и тем самым продлевает его полет. Потому-то Чайка и успевает сделать дополнительные ротации в воздухе… Она же, эта небесная лонжа, несла его в том сногсшибательном шпагате… Вы все этот момент помните. Он есть и на этой пленке, можно проследить по фреймам.
Макаров замолчал, выключил проектор, взглянул на высокое собрание. Сидящие за столом дружно отражались в его полированной глади. Древесину рассматривали. Роскошь здесь, в Олимпийском комитете, почти кремлевская.
«Боитесь, болваны? – Макаров усмехнулся. – Твари дрожащие. Достоевский о вас писал».
Члены комитета в большей или меньшей степени были знакомы Макарову десятки лет. Тертые спортивные функционеры, опытные чиновники, плюс два-три выдающихся тренера, добавленных в комитет «для запаха», для плезира, как французы говорят. Все решают чиновники, а тренеры только присутствуют, сидят – не вякнут. Им и время-то свое на заседания тратить жалко, их дело – на катке с фигуристами работать.
Глава 69
Наталья Карцева, старая заслуженная тренерша, которой Майкл Чайка был глубоко противен уже потому, что он не был ее питомцем, первой назвала вещи своими именами:
– Что вы, Григорий Александрович, стесняетесь вслух-то произнести? Что квадруплы Майкла Чайки имеют мистическое происхождение? Это, что ли, у вас комом в горле стоит?
Макаров не ответил, но заметно приободрился.
– Вы знакомы с природой телекинеза? – Он обратился не конкретно к Карцевой, а ко всем участникам заседания одновременно. – Факт телекинеза не вызывает у присутствующих возражений? Почему же, если мысль может сдвинуть с места карандаш, она не может ослабить гравитации? Чуть-чуть?
Макаров был хороший оратор, знал, где паузу сделать. Пауза сработала – Карцева даже покраснела слегка. И у Яшвина на роже кое-что написано.
Макаров заговорил еще уверенней:
– Мысль есть духовная субстанция. Тут трудно возразить. Вот и не возражайте. То, что произошло на льду чемпионата мира в Калгари, объясняется просто: дух матери и воля сына вошли в резонанс. Образовался лучевой пучок, сгусток энергий, что-то вроде солнечного зайчика. Солнечный зайчик энергий в пространстве. Я вам последнее скажу, и вы со мной согласитесь. – Макаров обвел взглядом господ чиновников, удивляясь одинаковому каменному выражению их лиц. – Пока Нина Чайка,
Глава 70
Канада, Калгари
Лысенков был сильный малый, ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержаться и не размазать наглецов по стенке. Они подстерегли его в подземном гараже гостиницы и зажали с двух сторон. Восемнадцатилетний сопляк Майкл Чайка, даром что спортсмен, и престарелый Александр Потапов, опять-таки даром что спортсмен. Потапова Лысенков уважал – живая легенда! Но ведет себя старикан просто смешно. Детективы хреновы…
– Я знаю, что ты связан с мафией, – шипел Потапов, вцепившись в горло Лысенкова длинными, худыми и холодными пальцами.
Майкл обеими руками обхватил Лысенкова сзади так, что не шевельнуться. Можно, конечно, перекинуть мальчишку через спину и хрястнуть с размаху об пол, но… жаль дурака, он мать на днях похоронил.
Потапов сильно нажал на кадык Лысенкова. Еще чуть-чуть – и раздавит.
– Ты что-то знаешь насчет Нины? Говори!!!
– Да… – прохрипел Лысенков. – Пустите…
Глава 71
…Они уселись на кухне у Майкла Чайки – Потапов, Лысенков и Майкл. В спальне Элайна и Марина Черноземова, жена Потапова, дожидались, когда их позовут.
Черноземова была крошечной, как десятилетняя девочка. К макушке дюжиной детских заколок пришпилены две тощие и туго заплетенные косицы. Ну, девочка, школьница, худышка из гимнастической секции!
Элайна рассматривала Черноземову с огромным интересом. Она и поверила-то не сразу, что перед ней такая знаменитость. Черноземова и Потапов – легенда о любви! Мать ими восторгалась, не раз пересказывала Элайне прочитанное о них сорок лет назад в главном советском журнале «Огонек». Познакомились они на катке. Черноземовой было шестнадцать лет, Потапов – еще старше. В большом спорте карьеру начинать безнадежно поздно, но они рискнули. Упрямые были, уверенные в своих силах и друг в друге.
Скоро весь мир любовался их движениями, синхронными до волшебства. То, что они делали на льду, больше относилось к искусству, чем к спорту. Золото сыпалось на них из рога изобилия. Не деньги, а золотые медали чемпионов – многократных, бесспорных, непобедимых!
Миллионы землян, на зависть обитателям иных миров, с восторгом затихали у телеэкранов, когда Черноземова, воплощенная грация, доверяя рукам Потапова, словно Промыслу божию, безмятежно кружилась вниз головой, волосами касаясь льда. Медленно. С наслаждением. То был какой-то немыслимый и невиданный прежде элемент, ими изобретенный.
И музыку они всегда выбирали особенную. Не популярную какую-нибудь, заискивающую перед публикой, а лаконичную и гордую классику. Эта музыка еще больше усугубляла красоту их бытия на льду… Зрители их боготворили…
И вот состарившаяся богиня сложила морщинистые ладошки на острых коленках, сидит в полуметре от Элайны в ногах ее кровати и внимательно на нее смотрит. Верит она Элайне или нет?
Иногда Черноземова прислушивается к голосам из кухни. Это хорошо. Элайна тоже послушает.