Нежный негодяй
Шрифт:
Как удается Родриго да Валенти разбудить в ней самое худшее, вынудить поступать подобно какой-то злючке, а не дочери принца Монтеверди? За все семнадцать лет своей жизни последние месяцы были самыми путаными и эмоционально насыщенными. И это только усиливало раздражение и глубокое презрение. Упрямство мешало Джульетте признать, что причиной ее гнева было не только его поведение при первой встрече.
То, что Родриго вызывает столь сильный чувственный отклик с ее стороны, девушка приписывала чему угодно, особенно тому, что в таком возрасте женщины уязвимы для любого мало-мальски
Но не Леона Сарцано, напомнил ей демон-искуситель. Он-то оставил тебя холодной, как кусок застывшего жира. Или ты забыла?
— Ну, теперь-то это моя забота, Мона Джульетта, — ласково прошептал Родриго ей на ухо, по-прежнему крепко обнимая. Она вдыхала запахи земли и осени, кожаного седла и чего-то особенного, мужского, крепкого и влекущего.
— Это так напоминает нашу первую встречу. Я только надеюсь, что вы, может быть, воспользовались туннелем для… rendez-vous [31] со мной.
31
свидание (фр.)
Джульетта уставилась на него, на какое-то время потеряв дар речи от такой дерзости.
Ее губы приоткрылись, и Родриго не в силах был сопротивляться такому искушению. В конце концов, у него же есть право? Какой мужчина в здравом уме не воспользуется возможностью сорвать поцелуй у женщины, которая должна стать его женой? Так сделай это.
Раз уж она считает его бродягой и мошенником, так почему бы не поступить соответственно? Потому что ты не такой. Он не обратил внимания на эту мысль.
— Мое сердце Zingaro разбито, — прошептал Родриго, наклоняясь к ее лицу.
Она вдруг вспомнила непростительные слова, брошенные ею на турнире, и чувство вины охватило ее. Но анализировать это Джульетта уже не могла: их губы соприкоснулись. Внизу живота вспыхнул огонь и разлился по всему телу — в его руках она казалась мягкой глиной. В голове Джульетты беспорядочно мелькали мысли.
Скоро она навсегда избавится от него. Согласен он или нет, но она будет в безопасности за стенами Санта-Лючии. Так почему бы сейчас не насладиться запретным плодом этой невозможной близости? Ее тело уже отозвалось на ласку: губы стали мягче, а слабое предостережение — не шевели угли костра! — осталось неуслышанным.
Ты пытаешься смягчить свои жестокие слова? Или это только жалость?
Последней связной мыслью, прежде чем водоворот чувств захватил все тело и парализовал мозг, было: я никогда не смогу пожалеть его.
Желание нарастало, затопляло Родриго, словно бурный поток, разливалось с невероятной скоростью и сладостью, интуиция подсказывала, что сейчас их обоих захватило более сильное чувство, чем в первый раз. Он надеялся, что Джульеттой движет не только физическое желание, но уверенности не было. Родриго хотел бы, чтобы его влечение к девушке разлетелось как осенние листья, но сейчас оно потрясло его. Или он просто позволил себе это.
Родриго всегда гордился умением жестко контролировать себя, когда речь шла о женщинах.
До отъезда из Италии у Родриго перед глазами был редкий образец верности одной женщине — Дюранте де Алессандро, и хотя ему самому хранить верность было некому, он всегда помнил, каково быть незаконнорожденным. Давным-давно дал себе обещание — никогда не иметь внебрачных детей, ни при каких обстоятельствах. Однажды Родриго спросил Данте об отце, и тот ответил просто:
— Он умер, — и добавил: — Никогда не знал о тебе. Выбрось его из головы, Риго.
Возможно, когда-нибудь отец и объявился бы перед сыном, но где гарантии, что в его жизни что-нибудь изменилось бы? Родриго не хотел допустить такой ошибки. Даже любящие приемные родители не смогли ослабить боль, причиненную явной неразборчивостью отца, результатом которой стали смерть матери и его сиротство.
Но сейчас… Сейчас Джульетта де Алессандро лежала в его объятиях, и их желания совпадали. Почему бы не уступить неистовой страсти? Почему бы не сыграть роль негодяя, каким его считают, и не взять ее? Все равно скоро она станет его женой.
Неужели ты думаешь, что мужчина останется благородным, пользуясь слабостью женщины? Быстро же ты изменил свой кодекс поведения, и только потому, что тебя принимают в семью Алессандро. Ты уже готов поступить с женщиной, самой прекрасной на свете, так, как не поступал и с крестьянкой!
Пока Родриго пытался бороться со своими противоречивыми чувствами, его руки сами по себе ласкали тонкую талию, бедра, мягкую округлость груди. Через тонкий шелк ее кожа, казалось, обжигала пальцы, языки сталкивались, и в крови бушевал огонь. Родриго желал только одного — слиться с Джульеттой, стать ее частью и сделать любимую частью себя. Неразделимой.
Он крепче прижал девушку к себе, их бедра почти слились, как и ищущие друг друга языки. В голове билось: идиот! идиот! идиот! ты пропал! — но он игнорировал эту мысль.
Родриго действительно пропал. Сердце бешено колотилось, поток эмоций уносил его все дальше, туда, где уже не было никаких преград…
Джульетта чувствовала его горячее, пульсирующее желание. Такое же острое чувство, слегка смешанное со страхом, пронзало и ее тело.
Никогда она не была так близка с мужчиной… кроме одного случая ночью в жарком августе, когда едва не отдала свою девственность смуглому нежному незнакомцу.
Джульетта задрожала, ей хотелось большего. Прижаться обнаженным телом к его плоти, ощутить крепость мускулов, принять в себя его мужественность. «Боже, я схожу с ума! — мелькнула мысль, — а волю и контроль над собой уже потеряла.»
Огонь желания волна за волной накатывал на нее, пока самые интимные места ее тела не стали влажными. Она инстинктивно стремилась к тому восхитительному, что ощущалось близко, совсем близко. Ногти Джульетты впились в широкую, сильную спину Родриго, с губ слетел легкий стон экстаза и… разочарования.