Нежный плен
Шрифт:
Довольная, Джоанна свернулась калачиком в постели и закрыла глаза, но сразу же опять встрепенулась, пораженная неожиданной догадкой. А не попахивает ли здесь тем испорченным сыром, с помощью которого завлекают в ловушку крысу? Любовница, жаждущая сохранить привязанность мужчины, не украшает изменой мужа репутацию жены. Такая глупость порождает ссоры, которые доставляют мужчине только неприятности. К тому же у жены все козыри на руках в подобных поединках. Только очень и очень уверенная в своем влиянии любовница может так открыто издеваться над женой. Но ни одна из этих женщин не имела какого-либо влияния на Джеффри и даже не делала вид, что имеет.
Ответ один: они действуют по указке Изабеллы. Только королева могла вызвать такое единодушие мнений. Джоанна перевернулась на спину и уставилась в одну точку на потолке. Она не винила фрейлин Изабеллы, даже тех, которые относились к ней дружелюбно. Они просто находили в этом развлечение, не задумываясь над ошибочностью своих действий. А Изабелла — круглая дура! По каким-то причинам эта женщина ненавидит Джеффри с самого детства и, несомненно, не откажется от еще одной попытки сделать его несчастным. Изабелла хочет разжечь в Джоанне ненависть к будущему мужу и, возможно, даже надеется опорочить ее саму, чтобы разозлить Джеффри.
Эта мысль заставила Джоанну улыбнуться. Ее улыбка могла бы встревожить ее жениха, будь он здесь. Теперь Джеффри принадлежит только ей, думала Джоанна, скоро она приручит его, даже если придется прибегнуть к кастрации… Джоанна тихо рассмеялась. Воспоминания о гневных обвинениях матушки и тщетных возражениях Иэна вселяли в Джоанну уверенность, что сейчас Джеффри верен ей.
Тем не менее, когда через неделю прибыла леди Эла, Джоанна ухватилась за ее приезд как утопающий за соломинку.
— Я смотрю, длинные языки уже сплетничают без умолку, — сказала леди Эла, как только они смогли найти укромное местечко для разговора.
— Я не верю им! — вспыхнула Джоанна.
Леди Эла гневно сверкнула своими, обычно невозмутимыми, глазами.
— Что ты имеешь в виду? — резко спросила она. — Ты хочешь сказать, будто не веришь, что Джеффри имел любовницу? Уверяю тебя: они были у него раньше, а возможно, есть и сейчас.
— То, чем он занимался раньше, — не мое дело, — спокойно ответила Джоанна. — Кроме того, он волен переспать с какой-нибудь проституткой в канаве, коль меня нет рядом, а ему необходимо утолить свою потребность. Но у него не будет любовницы, когда я стану ему женой! Джеффри принадлежит только мне!
Леди Эла приставила к уху ладонь и рассмеялась.
— Кто это со мной говорит: Джоанна или Элинор? — спросила она. И уже более серьезным тоном добавила: — Мне ясно, что ты имеешь в виду. Но тебе не стоит волноваться о прошлом Джеффри, если ты боишься, что тронула его сердце. Если ты способна завоевать его, он будет непорочен перед тобой так же, как и ты перед ним.
На это Джоанна ничего не ответила, ошеломленная осознанием того, что, не желая отдать свое сердце Джеффри, она не вправе требовать этого и от него. Она не позволяла себе и подумать, почему так настроена против интимных связей Джеффри с другими женщинами, если сама не хочет его любви.
Джоанна покачала головой.
— Не это тревожит меня, — почти солгала она. — Меня нестерпимо мучает свое бессилие
— Мне тоже так думается, но не повторяй этого вслух снова, — перебила Джоанну леди Эла. Ее губы задергались, а от волнения задрожали руки. — Здесь так темно. У меня все пляшет перед глазами, когда не хватает света. К тому же и сыро, а от сырости у меня появляются нестерпимые боли в груди.
— Дорогая, возьмите меня под руку, и я отведу вас в сад, где достаточно много света и тепло.
— Не уверена, что найду в себе силы идти так далеко, — снова пожаловалась леди Эла.
Джоанна чуть было не рассмеялась. Очевидно, леди Элу абсолютно не волнует, услышит ли кто-либо их разговор о Джеффри, хотя она находит вполне естественным, что Джоанна сразу же обратилась со своими проблемами к крестной матери. Видимо, сейчас леди Эла хотела сообщить Джоанне информацию, требующую умения хранить тайну.
— Я очень сильная, — настаивала Джоанна. — Я поддержу вас, и кроме того, можете рассчитывать на помощь Брайана. Поднимайся, дурачок! — приказала она собаке.
Они втроем спустились вниз и вышли из замка. Оказавшись на открытом воздухе, леди Эла сказала не без приятного удивления, что дышать ей стало гораздо легче. Затем с видом мученицы, обнаружившей, что стрелы, пронзающие ее, не причиняют боли, она выразила желание немного прогуляться. Между вздохами, выражавшими ее утомление, и бурными восклицаниями по поводу своего слабого здоровья, леди Эла рассказала Джоанне несколько пикантных историй и парочку отзывов о королеве со стороны ее фрейлин, которые могли бы заставить замолчать некоторые язычки. Более того, у леди Элы был свой способ общения с Изабеллой, и она могла, по крайней мере на некоторое время, отвлечь неглубокий ум королевы от Джоанны.
Как только королева утратит к девушке свой интерес, а ее фрейлины увидят в лице леди Элы сильную поддержку для Джоанны, почти все попытки травли прекратятся. В присутствии леди Элы разговоры всегда переходили в более объективное русло. Конечно, не обходилось и без сплетен, но в большинстве случаев они служили лишь приманкой для мужчин, которые интересовали фрейлин.
Вскоре Джоанна пресытилась подобными развлечениями. Фрейлины только и говорили о том, как и где закреплять булавки, сколько браслетов носить на руке и ожерелий на шее. Джоанна была искусной рукодельницей, но ее жизнь не зависела всецело от новых стежков, какими бы красивыми они у нее ни получались. Повзрослев, Джоанна уже тосковала по своей юности. Она впервые столкнулась со страшным врагом, о котором ее предупреждала матушка, — со скукой от безделья.
Тогда Джоанна не вняла ее предостережениям. Она подозревала, что неудовлетворенность леди Элинор исходит из нетерпеливости ее натуры, которая каждую минуту нуждалась в какой-нибудь деятельности. Джоанна решила, что, несмотря на рыжий цвет волос, она гораздо уравновешеннее своей матушки и более предрасположена к созерцанию и грезам. В минуты крайнего раздражения матушка иногда называла дочь «красивой коровой», но это было отнюдь не так. Насколько известно, коровы ведут совершенно бессодержательную жизнь, «размышляя» лишь над содержимым своих желудков. Но Джоанна, также стремившаяся к размышлениям, выбирает для этого что-нибудь более интересное.