Нежный плен
Шрифт:
В дороге их преследовали всевозможные напасти. Повозки постоянно ломались. Даже погода, казалось, вошла в сговор с Джоанной. В целом путешествие, рассчитанное на два относительно легких дня пути, растянулось почти на восемь дней. Плюс те два дня, что ушли на сборы. Поэтому только вечером в первый день марта на горизонте показались стены Саутуорка.
К этому времени сопровождающий Джоанну королевский посланник дошел до белого каления. Он знал, что не минует проблем с королем, но без применения физической силы к девушке никак не мог поторопить ее. Возможно, он бы и попытался это сделать, но ее оруженосец и его суровый помощник не спускали с нее глаз, пока она не закрывалась
— Они не станут подчиняться ни вам, ни мне, сэр, — не моргнув глазом солгала Джоанна.
Таким образом, когда они увидели у лондонского моста, к которому направлялись, большой отряд всадников, гонца Джона нисколько не удивило, что Бьорн радостно приветствует их командира. Из всех задержек, разочарований и неудач этого предприятия само собой вытекало, что отряд должен был возглавлять не кто иной, как сам лорд Джеффри Фиц-Вильям. Все было предопределено заранее. Должно быть, эта женщина находится под защитой самого Бога! Эта уверенность не оставила места подозрениям. Гонцу показалось вполне естественным, что лорда Джеффри вызвали на церемонию посвящения в рыцари и теперь он станет сопровождать свою невесту в городе.
Однако король не принял уверенность своего посланника во внимание. Он знал, что присутствие Джеффри не входило в планы церемонии, и громко обозвал гонца ослом и олухом. Несомненно, кто-то, возможно даже сам гонец, осведомил о приглашении графа Солсбери, а тот, в свою очередь, послал за Джеффри, чтобы таким образом держать девушку под своим наблюдением и подавлять любые сплетни о ней. Джон испытывал досаду, но отнюдь не злость. Очевидно, его брат не доверяет этой маленькой потаскухе, но в то же время не собирается и отказываться от ее огромного приданого и наследства. Вполне благоразумно с его стороны. Сын, естественно, в силу своей горячности и чувства долга не отречется от невесты. Джон покачал головой. Вильяму следовало бы уяснить, что король будет крайне осторожен с его невесткой.
Проблема, однако, не представляет существенной важности. В настоящее время Джон не испытывает «голод»! Его гораздо больше волнует Изабелла и старший сын, да и вокруг столько других лакомых кусочков… Кроме того, гораздо интереснее будет покувыркаться с этой девчонкой, когда Джеффри уже безвозвратно свяжет себя с нею брачными узами.
Джон улыбнулся, немало повеселев при мысли о будущих душевных муках Джеффри.
О, какая ярость захлестнет этого гордого, как петушок, племянничка! К тому времени даже этот крикливый буян не сможет повысить голос в знак протеста. Если Филипп Французский будет покорен и Нормандия снова перейдет к Англии, ни один подданный не осмелится открыть рта, даже если Джону взбредет в голову распластать его жену на столе во время званого обеда!
Джеффри пришел в неописуемую ярость, лишь только увидел свою невесту живой и невредимой и абсолютно спокойной, судя по внешним признакам. В жизни Джеффри бывали моменты, когда он чувствовал холодное прикосновение страха, но ни разу еще его мужество не подвергалось такому испытанию, как в этот раз, когда он решил, что его невесту постигла участь беспомощной пленницы. И леди Эла, и граф Солсбери говорили ему, что он — безумец. А граф зашел в своих утешениях настолько алеко, что обронил, будто, несмотря на свои намерения, Джон не прибегнул бы сейчас к силе. Леди Эла убеждала Джеффри, что Джоанну
Но уговоры не возымели на Джеффри никакого действия. Он словно с цепи сорвался, приказав своим людям немедленно вооружиться и седлать коней. Граф Солсбери хотел было последовать за ним, но леди Эла удержала его, испугавшись той решимости, что горела в глазах ее мужа.
— Пускай едет. Он устал и выдумывает всякие ужасы. Я часто не соглашаюсь с тобой, Вильям, по поводу того, как поступит или не поступит твой брат, но на этот раз ты прав, Джон уверен, что девушка — обыкновенная шлюха. Он и думать не будет о применении силы, пока она не откажет ему. Возможно, Джеффри найдет Джоанну, а возможно, и нет. Даже если он и не найдет ее, ему лучше усмирить свой пыл в дороге, чем ссориться со всеми подряд при дворе, чего не миновать в его нынешнем расположении духа.
— Если Джеффри не найдет Джоанну, он превратится в настоящего безумца к моменту своего возвращения.
— Возможно, но к тому времени Джоанна уже непременно будет здесь, а уж она-то справится с ним.
— Джоанна? Боже упаси! Да Джеффри вынудит ее отказаться от него.
— Только не Джоанну! — засмеялась Эла. — Конечно, ей известно чувство страха, но она и глазом не моргнет при виде разгневанного мужчины.
Тут леди Эла была абсолютно права. Джоанна с удивлением, но спокойно наблюдала, как Джеффри, напугав королевского гонца, прогнал его прочь, словно нашкодившего кота. Когда же он обратил к лей глаза, мечущие молнии, она резким жестом приказала Бьорну и Нуду ехать позади нее вместе со всеми людьми.
— Где ты была? — спросил Джеффри осевшим вдруг голосом.
Джоанна прикрыла глаза.
— Что значит, где я была? Еще совсем недавно я была в Мерси, но тебе известно об этом. Я писала…
— Где ты была с тех пор, как отослала мне письмо с сообщением о том, что тебя вызывает ко двору король?!
— Уж не сошел ли ты с ума? — спокойно сказала Джоанна. — Я находилась в Роузлинде, а затем в дороге по пути сюда. Где же мне еще…
— Все десять дней?! Десять дней назад ты написала мне. Ты думаешь, я поверю, что тебе понадобилось десять дней, чтобы преодолеть каких-то семьдесят миль?
— Придется поверить. Конечно, это далось мне нелегко. Если бы не помогала дождливая погода, пришлось бы симулировать болезнь, а мне не хотелось этого, ибо подобный обман легко обнаружить.
Это заявление заставило Джеффри на мгновение задуматься. Он глубоко вздохнул.
— Ты хочешь сказать, что нарочно провела в дороге десять дней в феврале? Ради чего?
Джоанна не знала определенно, чем именно так раздражен Джеффри, но, поскольку скрывать ей было нечего, она пребывала в абсолютной уверенности, что он горячо одобрит ее действия, как только вникнет в них. Но не в силах удержаться, чтобы не пошутить, Джоанна с притворной застенчивостью опустила глаза:
— Нет, я, конечно, не провела в дороге все десять дней…
— Ты же только что сказала…
— Я и не отрицаю, что с тех пор, как написала тебе, прошло десять дней.
Джеффри давно уже следовало бы уловить в словах Джоанны некое лукавство, но он был настолько охвачен гневом, что ничего не замечал.
— Где же ты была?! — проревел он голосом, заставившим кобылу Джоанны броситься в сторону от страха.
— Я не понимаю тебя, — ответила Джоанна, успокоив лошадь. — Я уже говорила тебе, что находилась в дороге…