Нежный взгляд волчицы. Замок без ключа

Бушков Александр Александрович

— Белая Волчица — несомненное Зло, — продолжал Барзай. — Никогда она не сделала ничего доброго с тех пор, как ее помнят, а помнят ее с начала времен. Вот только чем дальше, тем реже появлялась, пока не сгинула совсем. Думали — навсегда, оказалось — нет. По-разному случается: иногда что-то пропадает навсегда, иногда только думают так, а оно вдруг возвращается. Насмотрелся я в жизни и того, и другого. Тебе случалось?

— Случалось, — сказал Сварог. — А что она творила?

— Нельзя сказать, чтобы много всякого-разнообразного — сказал шаман. — Любила сбивать одиноких путников с дороги в полносемелие, напускать на табуны волчьи стаи, посылать волков уносить малых детей, да много чего она волков заставляла проделывать. С незапамятных времен считается, что она и есть Царица Волков. Всех. И обычных зверей,

и волков-оборотней. Известно, что и сама порой оборачивалась человеком. Прекрасной девушкой, не отличить от человека, только глаза оставались волчьего цвета… хотя иные считают, не всегда. Вот только те, кто видел, какого цвета у нее глаза в облике девушки, никому уже ничего не могли рассказать… — он жестко усмехнулся: — Многие сходятся на том, что иные привычки у нее все же ничем от людских не отличаются. Были случаи, когда заморачивала и уводила за собой в степь мужчин покрасивее и помоложе. И никто живым не возвращался. Считают, было и похуже — в волчьем облике уводила девушек извращенной забавы ради. Они тоже не возвращались. И всякий раз, когда находили тела — а обычно находили, — сразу было ясно, что тут постарался не обычный волк. Всегда горло было особым образом перервано, и ни следа других укусов — а ведь когда человека задерет обычный волк, это всякий раз бывает по-разному, по-своему. И тела тех, кого она уводила, ни один другой зверь уже не трогал — хотя с покойниками, оказавшимися в звериных местах, получается совершенно иначе. Словно она знак оставляла, чтобы не было сомнений, кто постарался. И запрет какой-то накладывала, не только для волков обязательный, но и для степных крыс и прочих падальщиков.

— А есть против нее какие-нибудь… средства? — спросил Сварог.

— Нет, — сказал шаман уверенно. — Ни заклинаний, ни зелий. Потому-то ее и боялись испокон веков гораздо больше любой другой степной нечисти. Хорошо, что появлялась она редко. Пристань она к людям, как репей к собачьему хвосту, могла бы, чего доброго, и вовсе род людской истребить. Некоторые так считали, и не самые глупые люди, немало знавшие. Только она то ли не может постоянно обитать в нашем мире, то ли нет у нее такого намерения — истребить человеческий род под корень. Приезжал тут ко мне один городской книжник — наш, ратагайский. Говорили о многом, и он однажды подумал вслух: а что, если наш мир для нее — как заповедные королевские леса, где владыки охотятся? Короли ведь в свои заповедные леса не сказать чтобы особенно часто ездят, даже те, кто на охоте подвинут…

— И что? — почти шепотом спросил Сварог.

— Ну, что… — пожал шаман плечами. — Мысль, конечно, интересная… вот только доказать ее нельзя. У самой Белой Волчицы спрашивать — дураков нет, даже среди ученых книжников, которые готовы руку дать на отсечение, лишь бы доискаться до той или иной правды. Дети малые… От самого по себе обладания истиной сплошь и рядом не бывает никакой пользы, а вот вред случается, и нешуточный, иногда и не только для самого обладателя…

Сварог сидел, как на иголках, — ждал, когда шаман перейдет к главному, ради которого Сварог к нему и обратился. Все, что он пока что услышал, было интересно, но в его собственные невзгоды никакой ясности не вносило. О своих ночных кошмарах он Барзаю рассказал все, не опуская самых неприятных подробностей. Это было все равно что рассказывать свои беды хорошему врачу, и даже более — шаман кое в чем превосходил и имперских врачей, хотя грамоты не знал совершенно. Не в грамотности дело, и не в ней сила, как сплошь и рядом выясняется…

— Что тебе еще сказать? — продолжал Барзай. — Белая Волчица — не только ратагайская беда. Тот книжник говорил, что она появлялась по всему Талару, и даже на островах.

— Я знаю, — кивнул Сварог. — Еще в Каталауне слышал что-то похожее, но тогда не стал вдаваться в расспросы — кто же знал, что все так обернется… Рассказали целый ворох местных легенд и страшных сказок, и Белая Волчица среди них промелькнула — но я обо всем этом и думать забыл: никакого это не имело тогда отношения к моим обычным делам и хлопотам… Но когда все это началось, уже не медлил. Перед тем, как уехать сюда, к вам, поручил своим книжникам перерыть все, что у них о Белой Волчице найдется. Они у меня люди старательные, за четыре дня могли что-то откопать…

— Хорошо бы так, — сказал

шаман. — Наши умения за наши пределы не выходят, исключительно к нашей жизни относятся. Мне самому книжная грамота попросту ни к чему, но понимаю, что вам, городским, она очень нужна. Каждому свое. Хорошо бы нашли что-то… — он глянул на Сварога, усмехнулся: — Но тебя ведь в первую голову совсем другое интересует? Ерзаешь, будто у тебя ежики под кошмой…

— Жизнь заставляет, — с вымученной усмешкой сказал Сварог. — Уж сколько времени это меня колотит, а я до сих пор не понимаю ничегошеньки…

— Ну что же… Сны… — произнес Барзай с непонятной интонацией, — Белая Волчица еще и тем известна, что насылает сны. И не обязательно такие, какими тебя донимает… А в том, что это именно она тебя донимает, у меня полная уверенность. Очень уж точно ты ее ухватки описал. Да, всякий раз и начинается с явления Белой Волчицы на мосту… И человек, которого придавило кошмаром, ничего сам не способен сделать, ничему помешать, ни на что повлиять — остается оцепенелым очевидцем…

— Зачем? — спросил Сварог. — Почему она именно ко мне прицепилась? Что ей вообще нужно, чего добиться хочет?

Барзай негромко, невесело рассмеялся:

— Ну и вопросы… Ни на один никто из людей не ответит. Только сама Белая Волчица — но на людской памяти такого еще не случалось, чтобы она на вопросы отвечала, а если и случалось, тот, кто ответы слышал, живым не объявлялся. — Он помолчал и задумчиво произнес: — Может быть, ей и нужно что-то. Кое-кто считал, что Царица Волков — слишком сильная сущность, чтобы пробавляться разными мелкими пакостями. Это Черный Сусел прост, как кол для шатра, да и Барлай, если подумать, мелок. А вот Белая Волчица, многие считают, ох как не мелка. Только все это у них чистой воды чутье, а знания нет.

— Ну, на чутье порой тоже можно полагаться, — сказал Сварог. — Я давно убедился.

— Кто бы спорил… Только чутье без знаний ни на какие вопросы ответа не даст… Слышал я, очень давно: иные полагают, что есть у нее какая-то цель, и не из мелких. Только это опять-таки чутье без знаний… Это хорошо, что ты настропалил своих книжников. Вдруг и найдут что. Не настолько мы тут спесивы, чтобы полагать, будто только мы — пуп мира, и только наши знания — полные и лучшие. Соображаю прекрасно, что совсем не так обстоит. Да нигде вообще нет полного знания и книги, в которой найдутся все ответы на все вопросы. Много про такую книгу ходит сказок с незапамятных времен, вот только никто ее не видел, и крепко сомневаюсь, что она на свете есть…

— Я тоже, — мрачно сказал Сварог.

— И еще говорят некоторые, что она ищет что-то. Что и зачем — кто бы знал… Одно тебе могу сказать со всей уверенностью, а уж верить или нет — дело твое. Прицепилась к тебе именно что Белая Волчица, Царица Волков.

— И никакой защиты нет? — тихо спросил Сварог.

— У нас — нет, — сказал шаман, как отрезал. — Я бы знал… Ходили разные сказки — про некие заклинания, про то, что ее, встретив, можно убить саблей, к лезвию которой приклеен пятилепестковый клевер… и тому подобные россказни. Некоторые даже отправлялись испытать это на деле. Но поскольку ни один живым не вернулся, сказки все… Сам я полагаю, что средство есть. Тут не чутье, тут другое. Против всякого Зла непременно рано или поздно находилось средство. Не встречалось Зла, с которым человек не смог бы справиться. У тебя, часом, не было случая в этом убедиться?

— Бывало кое-что… — сказал Сварог. — Только где ж искать…

— Ищи, — убежденно сказал шаман. — Для твоей же пользы. Бывало, она такими снами людей до смерти или безумия доводила. Много всяких историй об этом можно рассказать, но чутье мне подсказывает, что тебе это неинтересно.

— Неинтересно, — подумав, сказал Сварог. — Мне не детали нужны, а суть, какая-то истина. Какие-то ответы. Во всех этих историях наверняка ничего подобного нет? Вот видишь… Так что неинтересны они мне.

— Вот что еще, может, и пригодится, — сказал Барзай. — В историях о ней, и достоверных, и не очень, подозрительно часто упоминается место, откуда она приходит. Ледяные края за дальними морями. И в рассказах знающих людей, и в откровенных сказках то же самое повторяется: ледяные края за дальними морями. Оттого некоторые ее еще зовут Снежной Волчицей, но это гораздо менее употребительно, чем два других прозвания.