Нежный зверь
Шрифт:
Алина разрыдалась, выронив сигарету на полированную столешницу. Все, сейчас последует сопливо-слезливое признание: «Да, я убила его, потому что иначе не могла!» Или еще что-нибудь в этом духе. Поняв, что в планы Курской не входит кидаться на меня и мочить подручными предметами, я расслабилась и даже закурила, с удовольствием ощутив терпкий вкус крепкого табака. И выжидающе уставилась на хозяйку квартиры. На убийцу. Наверное, Алина взяла машину и подъехала к аэропорту. Она могла вырядиться в джинсы и убрать волосы под шапку, чтобы ее приняли за мужчину.
Но чистосердечного признания все не следовало. Вместо того чтобы делиться наболевшим,
Из кухни донеслись обыденные звуки — открылся, а потом с истошным скрипом закрылся шкафчик, хлынула из крана вода.
Через пару минут Курская вернулась в комнату, сжимая в длинных тонких пальцах граненый стакан с мутноватой водой. Так же она держала нож, наверное.
— Как вы можете обвинять меня в убийстве? — тихо и утомленно выдохнула женщина, садясь на прежнее место напротив меня и залпом выпивая половину стакана. Потом она отставила посуду в сторону, едва не свалив пепельницу на пол. — Вы же ничего не знаете. Или вам совершенно все равно, кто сядет за решетку, лишь бы дело раскрыли? Тогда, конечно, почему бы не выбрать мою кандидатуру? Нет, не убивала я его, даже не думала об этом никогда! И не ревновала к новой жене. То есть ревновала, конечно! Но сдерживалась, потому что так было надо.
Теперь мне не требовалось даже задавать наводящие вопросы — слова лились сплошным потоком. Алина Геннадьевна напряженно закурила, не прекращая говорить. А я слушала, пытаясь понять — верю я ей или не очень.
— Он спасал меня, понимаете? Илья занял деньги у крутых ребят, охранявших его фирму. Они требовали долг, а Илья понимал — может и не расплатиться. И он решил, что разведется со мной, женится на этой учительнице. Тогда мне и детям нечего будет опасаться. Нас не тронут — мы же ни при чем. Я вовсе не считаю, что Илья поступил правильно, но это был единственный выход. А потом ему вроде бы удалось занять деньги у своего друга, но возвращать крутым долг не хотелось. Илья решил, что уедет в Москву. У него там связи, давно предлагали хорошую работу. Он купит квартиру и позовет меня к себе. Я к тому времени продам здесь квартиру, машину, заберу детей. Вот и все преступление, в котором я виновна. Конечно, надо было найти эти чертовы деньги. Продать квартиру, на худой конец, и переехать жить к маме. Но — комфорт, понимаете ли! — с неожиданной злобой на себя воскликнула Курская. — Да и Илюша твердил: «Все будет нормально», — с едким сарказмом передразнила она. — Нормально, как же!
— Илья Станиславович говорил вам, когда он намерен уехать?
— Ну конечно, — с видом а-ля «терять нечего» вздохнула Алина. — Он позвонил и сказал, что едет в аэропорт. Я пожелала ему удачи. Мы не виделись, Илье не хотелось рисковать. Я даже не поехала его провожать. Он сказал, что братки достали окончательно, и теперь надо сматываться.
— А деньги? Те, что он получил от Шапрыгина? — поинтересовалась я, затушив сигарету в пепельнице.
— Деньги? Ах, деньги… Кажется, Илья перевел их на какой-то счет в Москву. Но точно я не знаю, если честно. Не вдавалась в подробности. И его смерть явилась для
Ее глаза широко распахнулись и сверкали искренним гневом, смешанным с болью утраты. Теперь Алина Курская прекратила «играть на публику» и была самой собой.
— Неужели вы не подумали о том, что ожидает Ольгу Георгиевну Ларионову?
В глазах Алины отразилось полнейшее непонимание. Она ждала продолжения, объяснения моей мысли.
— Ларионова, если вам неизвестно, — новая супруга вашего мужа. Учительница. Вы не задумывались, каково придется ей, когда кредиторы явятся требовать долг? Не предполагали, что эта женщина тоже может любить вашего мужа? То есть своего мужа!
— Честно говоря, я предпочитала об этом не задумываться. В конце концов, моя судьба и судьба моих детей мне дороже, — просто заявила Алина.
Ответ был откровенно циничным. Моя хата с краю… Куда, черт возьми, катится наш мир?
— Раз уж так не хотелось расплачиваться с долгами, неужели вы не могли уехать в Москву вместе? Не подвергая опасности совершенно посторонних людей?
— Нет. Конечно, нет, — покачала головой Алина. — Ведь здесь остались бы наши родители…
Ну что тут сказать? А ничего. Поэтому мы и летим в тартарары. Бытие определяет сознание. И наоборот. Бытие определяется сознанием.
Я потерла виски, силясь унять сонливость и философские наклонности. Этот жест оказался полезным — мне в голову пришла еще одна важная мысль.
— Алина Геннадьевна, но раз вы не виноваты в убийстве Курского, почему вы солгали по поводу этого телефонного звонка?
Она забыла. Забыла свои слова. Глаза светились печальным любопытством, и я пояснила:
— Вы сказали, что около двенадцати ночи вам звонил знакомый. Зачем?
— Ах, это, — передернула плечиками Курская. — Я боялась, — просто и без претензий на оригинальность пояснила она. — Боялась, что милиция тоже заинтересуется моим алиби и решит-таки взять меня в оборот. А меня и в самом деле никто не видел, не слышал. И доказать, что я была дома, невозможно. Вот и придумала… Я надеялась, что Игорь — муж моей старшей сестры — подтвердит мое алиби.
Я не стала разочаровывать Алину Геннадьевну и сообщать ей о том, что слова родственников в суде не воспринимаются в качестве свидетельства. На Курскую и так свалилось испытание, от которого она нескоро отойдет. Хотя здесь, наверное, сыграл роль хрестоматийный библейский закон: каждому воздастся…
— Но, может быть, теперь, раз у нас такой откровенный разговор, вы расскажете о людях, не любивших вашего мужа? — спросила я мирно. И откинулась на спинку кресла, расслабившись. Все-таки эта ситуация выкачала из меня много энергии. Подозревать женщину в убийстве, внутренне готовиться к любой реакции на попытку выяснить правду — тяжело, могу я вам сказать.
— Честное слово, я не знаю. Илья ни с кем не конфликтовал особенно явно и не делился со мной своими проблемами, — устало ответила Алина Геннадьевна. И задумалась, впившись пальцами в полуистлевшую сигарету.
Я терпеливо ждала результатов ее умственной деятельности. И дождалась.
— Знаете, Татьяна Александровна, — задумчиво заговорила Курская, — мы иногда сидели в компании с соучредителями моего мужа. Так вот, с Димой Илья нередко сцеплялся буквально по пустякам. Хоть они и дружили вроде бы, но ругались жестоко. Пару раз чуть до мордобоя не дошло. Конечно, я не думаю, что Кобрович мог убить моего мужа, но раз вы спрашиваете…