Незлые рассказы о прошлом
Шрифт:
Дед лежит в горнице на кровати, во всём чистом и белом.
– Деда, ты же не умрёшь? – заподозрив неладное, спрашиваю я его.
– На все воля божья, – отвечает он мне явно слабым голосом. – Сёмка, не забудь, что ты отныне должен почитать своего спасителя Николу-Чудотворца – он самый старший среди святых. Его я просил в своей молитве спасти нас от волков, так как он не только истребитель змей, но и волчий пастырь.
– Хорошо, я буду его почитать, – клятвенно обещаю я деду.
Утром следующего дня дед Яшка умирает. Свадьбу Григория
Я долго горюю по своему любимому деду и этим пугаю свою бабушку, поэтому она, втайне от моих родителей, решает свезти меня в район и там крестить в небольшой церквушке.
У попа, окрестившего меня, я спрашиваю:
– Есть ли в вашей церкви икона Николы-Чудотворца?
Он мне указывает на икону, стоящую рядом с иконой Бога Христа. Никола-Чудотворец мне нравится. У него такая же, как у моего деда, аккуратная белая борода, высокий лоб, выступающие скулы, карие глаза и смуглая кожа.
– Расскажите мне о нём, – прошу я попа.
Поп улыбается мне и принимается рассказывать о Николе-Чудотворце. Из его рассказа я узнаю, что это самый почитаемый святой и по значимости он приближается к почитанию самого Бога Христа. Ещё при жизни Никола в одном из своих морских путешествий воскресил моряка, сорвавшегося с корабельной оснастки в шторм и разбившегося насмерть.
– Никола-Чудотворец спас меня и деда от волков. И ещё мой дед говорил, что он их пастырь, и поэтому они послушались его, – доверительно сообщаю я ему.
По дороге обратно в деревню, у меня никак из головы не выходит рассказ попа о том, что Никола-Чудотворец воскресил моряка. И уже вечером я интересуюсь у своей бабушки.
– А это правда, что Никола-Чудотворец оживил умершего моряка?
– Правда, внучок!
– Тогда он может оживить и дедушку Яшку. Я попрошу его об этом.
Бабушка моя задумывается, затем молвит:
– Не надо его оживлять, он в раю, ему там сладко. А ещё я боюсь живых мертвецов…
Свет, падающий от керосиновой лампы на её старческое лицо, причудливо отражается дрожащими тенями на стене и пугает меня.
– Я тоже их боюсь, – признаюсь я, и подсаживаюсь к бабушке поближе.
Она прижимает меня к себе со словами:
– Когда смерклось непотребно говорить о покойниках. Нехай (пусть) им будет гарно (спокойно).
– Нехай! – соглашаюсь я с нею…
Приличный человек
– Похоже, что с нашего сына никакого толку не будет. Не стать ему приличным человеком, – слышу я голос отца, он разговаривает с матерью. – На носу выпускные экзамены, а у него адреналин в крови кипит. Надо же додуматься, своего школьного учителя по астрономии из-за девки поколотить, – возмущается он.
Мать некоторое время молчит, а потом хмыкает.
– В нём не только адреналин кипит, но ещё и гормоны бесятся. Он весь в тебя…, – умолкает она на полуслове, шмыгая при этом горестно носом.
Отец всегда соглашается с правотой своей жены, если таковая имеет место быть. Что касается бешеных гормонов, то этот факт
– Ладно, не нагнетай обстановку! – осаживает он её. – Скажи лучше мне, если знаешь, кто эта девчонка, из-за которой сын стал махать кулаками?
Мать и не думает нагнетать обстановку, так как не видит в этом смысла.
– Она медичка, зовут её Татьяна, окончила медицинское училище, работала в городе, но перевелась к нам и сейчас работает медсестрой в хирургии. Она у нас раньше практику проходила. Откуда родом я не знаю.
– Выходит, она намного старше Сёмки?
– На четыре года. Семён её знает с восьмого класса, но тогда он ещё был маленький. Впрочем, он и сейчас недалеко ушёл. Боюсь, что она побалуется мальчишкой и бросит его, а для него это будет душевная трагедия, – озабоченно говорит мать.
Родители появились дома неожиданно для меня – обычно они обедают по месту своей работы и домой возвращаются поздно вечером. Выскочить из дома я не успеваю, поэтому, заслышав шум подъехавшего «уазика», быстро взбираюсь на большую русскую печь, стоящую в углу горницы, задёргиваю занавеску и укрываю себя старой рогожей.
Печь – любимое место, на ней я и мой младший брат коротаем долгие зимние вечера. Полушёпотом рассказываем мы друг другу страшные истории, придумываем различные сюжеты к сказке о Емеле-дурачке, разъезжающем на печи по просторам Руси.
– Вечером, как только он придёт из школы, я с ним серьёзно на эту тему поговорю, чтобы не было у него душевной трагедии, – говорит отец.
– Только, пожалуйста, без кулаков, – просит его мать.
Однако её просьба пролетает мимо ушей отца. Наш мужской разговор не откладывается в долгий ящик, ибо я, вытягивая удобнее ноги, цепляю какую-то кухонную утварь, лежащую на печи – раздаётся шум и следом властный голос отца.
– Слазь с печи, Семён! Приехали!
Понимая, что моё отлынивание от школы раскрыто, я нехотя сползаю с печи, в предчувствии того, что отцовский ремень будет «гулять» по моей спине. Мой отец ярый приверженец правила: «пожалеешь ремень – испортишь ребёнка». Впрочем, этого правила придерживаются все родители моих друзей. Первый же его вопрос приводит меня в полное уныние.
– Сколько дней не ходишь в школу?
Опыт подобного общения с отцом подсказывает мне, что лучше не врать, поэтому говорю ему правду с раскаивающимися нотками в голосе.
– Два дня.
– Как два дня? – оседает на диван моя мать. Потом не говоря ни слова, она уходит в спальню откуда вскоре доносится ее всхлипывания. Я иду в спальню и прошу её простить меня. Она бросает укоризненный взгляд на мою голову, и мы обнимаемся.
– Сыночек, мой родной! – прорывается у неё сквозь плачь…