Незнакомая Шанель. «В постели с врагом»
Шрифт:
Что реально известно о жизни Веры и Альберто Ломбарди в Италии и за что могли арестовать Веру, если отбросить россказни о жестоких фашистах, работающих исключительно на благо Коко Шанель? Ломбарди жили на небольшой вилле в Париоли, неподалеку от Рима. Альберто с 1929 года состоял в фашистской партии. За самой Верой в Италии было установлено наблюдение как за информатором британской разведки. Ее не называли агентом, но следили неотступно. Находясь в Риме, Вера прониклась идеями Муссолини и в июньском письме 1935 года Черчиллю (тогда еще не премьер-министру) настоятельно рекомендовала обратить внимание на этого диктатора, с восторгом рассказывая о его популярности в Италии. Это не помешало ей все же числиться у итальянской
Полковник Альберто Ломбарди в это время скрывался где-то на юге Италии. К этому времени Вера забыла о своих восторженных панегириках личности Муссолини и вспомнила британское прошлое. А еще, похоже, вспомнила о Шанель. Что бы она там ни говорила, выдает Веру одна-единственная фраза из более позднего письма Черчиллю:
«Я сумела обманом заставить Коко помочь мне сбежать сюда. Это, несомненно, большая удача, потому что она и сейчас хитра необыкновенно...»
Сюда – это в Мадрид. То есть Вера каким-то образом сумела заставить Шанель заступиться за нее перед немцами, а потом саму же Коко обвинила в сотрудничестве с ними!
Весьма любопытные письма Веры Ломбарди и Коко Шанель приводит в своей книге Жюстин Пикарди.
Вот часть письма Шанель, которое та написала в Мадриде на фирменном бланке отеля «Ритц» либо в конце декабря 1943 года, либо в начале января следующего, потому что к Черчиллю оно попало не раньше 10 января.
«Мой дорогой Уинстон.
Простите мне, что прошу Вашего внимания, когда вокруг творится такое. В свое оправдание скажу, что делаю не ради себя – я узнала, что Вера Ломбарди не очень счастливо живет в Италии, поскольку она англичанка, а ее муж итальянский офицер.
Вы достаточно хорошо меня знаете и наверняка понимаете, что я сделаю все ради того, чтобы облегчить ее трагическую участь, когда фашисты попросту держат ее в заключении! Однако для этого я должна была обратиться к человеку, обладающему большим влиянием, который помог бы вернуть ей свободу, а ее – мне.
Я преуспела в этом, из-за чего она теперь в затруднительной ситуации, поскольку в итальянском паспорте стояла немецкая виза, а я понимаю, что это выглядит подозрительно, но как Вы, дорогой мой, безусловно, догадываетесь, за 4 года оккупации судьба свела меня во Франции с огромным множеством разных людей! Как бы я хотела обсудить это с Вами!..»
Дальше Шанель написала, что Вера хотела бы вернуться в Италию, чтобы разыскать там мужа. Коко желала дорогому Уинстону скорейшего выздоровления и выражала надежду услышать добрые вести о его сыне Рэндольфе.
Обратите внимание на фразу «...я должна была обратиться к человеку, обладающему большим влиянием...». Это наверняка о Шелленберге. Как же нужно было задурить голову Шелленбергу, чтобы тот поверил, что Шанель (которая часто встречалась с Черчиллем до войны и могла написать ему вот такое обращение «дорогой Уинстон») не способна сама передать премьер-министру письмо через ее же знакомого английского посла Сэмюэля Хора и вынуждена привлекать Веру Ломбарди! Конечно, Шелленберг не мог знать всех нюансов взаимоотношений между Шанель, Черчиллем и Ломбарди, но Коко серьезно рисковала, ведь стоило немцам понять, что она блефует и Вера ей совершенно не нужна, доверие мигом пропало бы, зато появилась возможность попасть в куда более серьезную переделку, чем сама Ломбарди, с той только разницей, что Шанель вытаскивать оказалось бы некому.
Шанель удалось, Шелленберг поверил, что без Веры у Коко ну ничегошеньки не получится, а потому приказал вытащить подругу своего агента Westminster из итальянской тюрьмы и доставить
А вот отрывок из письма Веры Черчиллю, фразу из которого я уже приводила:
«...За 16 лет работы на Коко я многому научилась и приобрела бесценный опыт... В 1937 году она меня уволила. Это было подло и грустно, я не встречалась с ней до декабря 1944 года, когда по ее наущению ее немецкие дружки и мои тюремщики свойственными им методами силой вынудили меня ехать к ней в Париж... По-моему, Коко очень изменилась за семь лет... Я сумела обманом заставить Коко помочь мне бежать сюда...»
Там, конечно, ошибка в дате, это был декабрь 1943 года. Удивительна еще фраза о тюремщиках, которые силой заставили ехать в Париж. Неужели приятней было оставаться в тюрьме?
Письмо очень длинное. Вера не вспоминает популярность Муссолини и вовсе не советует Черчиллю поддержать дуче, напротив, она очень долго и неприятно слащаво расписывает, сколь верной британкой была все это время, как ей помогало держаться воспоминание о самом Черчилле и маленькая фотография, где тот верхом на жирной лошади, как она поддерживала боевой дух итальянской армии рассказами о том, как сам Черчилль в угоду Альберто Ломбарди ел зеленый лук, делая вид, что ему очень нравится... Если верить этому письму, получалось, что весь центр сопротивления режиму дуче в Италии находился на вилле Ломбарди, а итальянские офицеры с юга пробирались туда тайно, чтобы послушать английские новости и рассказы Веры о знакомстве с Черчиллем.
Почему-то сам Черчилль и британская МИ-6 не поверили в столь героическое поведение Веры Ломбарди. И правда, мало верится. Ломбарди давным-давно была «под колпаком» у итальянской контрразведки, и не заметить при постоянной слежке тайно снующих на виллу ради россказней о зеленом луке итальянских офицеров невозможно.
Веру арестовали в ходе арестов других подозрительных лиц, когда началось наступление союзнических сил, а вот вытащили ее из застенков совершенно точно по просьбе Шанель.
После войны Вальтера Шелленберга долго и серьезно допрашивали сначала англичане, а потом объединенные группы следователей союзников. Неизвестно, писал ли он об операции «Модная шляпа» в своих мемуарах (в тех страницах, которые оказались утеряны или нарочно уничтожены), но на допросе ничего не скрывал. Да и ни к чему Шелленбергу скрывать, ведь рассказ об этой неудавшейся операции делал ему честь как человеку, пытавшемуся наладить контакты с союзниками за спиной Гитлера.
О Вере Ломбарди Шелленберг заметил просто, что эта дама, с которой давно знакома Шанель, должна была передать письмо, написанное самой Шанель, Черчиллю. Но Вера Ломбарди по прибытии в Мадрид просто выдала всю группу британским властям как немецких шпионов. Операцию пришлось прекратить, не начав. О дальнейшем общении этих дам между собой и их общении с Черчиллем Шелленбергу ничего не известно.
Значит, все-таки правду говорила Шанель, когда рассказывала, что Вера в первый же день отправилась в английское посольство выдавать их? Но ведь подруги встретились именно там, в посольстве? Значит, и Коко ходила тоже. Зачем? Похоже, Вера, пытаясь создать себе алиби и репутацию британской патриотки, испортила «большую малину», куда большую, чем даже думала Шанель, отправляясь в Мадрид. Переусердствовала своим доносительством. Недаром после войны с ней не пожелал общаться никто – ни Черчилль, ни герцог Вестминстерский, ни сама Шанель. Черчилль не ответил ни на одно письмо Ломбарди (а их, вот таких липких, ура-патриотических, с мольбами, комплиментами и заверениями во всегдашней верности и готовности услужить, было несколько). Черчилль отписывался телеграммами, и то не ей самой, а своей дочери, чтобы передала шпионке-неудачнице.