Незнакомцы на мосту

Донован Джеймс

Свидетель рассказал, как он получил новый псевдоним — Вик, как встретился со своими шефами и получил новые, письменные инструкции о том, что ему предстояло делать в Соединенных Штатах.

По его словам, ему сообщили о том, что он станет помощником резидента в Нью-Йорке, и от него ожидают, что он будет вербовать секретных агентов, с тем чтобы «получать от них разведывательную информацию».

После этого Томпкинс поинтересовался у Хэйханена, какое жалованье он получал как шпион.

Вопрос. В ваших инструкциях говорилось что-нибудь относительно денег?

Ответ.

Простите?..

Вопрос. Относительно денег.

Ответ. Да. В тех же инструкциях говорилось, что я получу пять тысяч долларов для работы по созданию «прикрытия» и что мое жалованье будет составлять четыреста долларов в месяц плюс сто долларов на расходы. Такое жалованье я должен был получать в Соединенных Штатах. Другое жалованье — в рублях — я оставил своим родственникам.

Вопрос. В ваших инструкциях говорилось что-нибудь относительно форм связи и кодов?

Это был явно наводящий вопрос, и я, хотя и помнил о предыдущих разъяснениях судьи относительно экономии времени, все же встал, чтобы заявить о своем возражении.

Донован. Ваша честь, учитывая ваши предыдущие решения относительно постановки перед свидетелем наводящих вопросов, когда мне можно будет выступить с возражением?

Судья Байерс. Если вы возражаете против постановки этого вопроса как наводящего, я с вами согласен.

Донован. Благодарю вас.

Прокурор сформулировал свой вопрос иначе и спросил у свидетеля, имелось ли в его письменных инструкциях что-нибудь, о чем он еще нам не рассказал.

Хэйханен. Позвольте… о письменных инструкциях я вам рассказал. Я рассказывал как раз о письменных инструкциях.

Вопрос. И это все, что вы помните о письменных инструкциях?

Ответ. Да.

Мое возражение и последовавшая в связи с этим некоторая заминка, видимо, выбили Хэйханена из колеи, и он забыл, что намеревался сообщить относительно кодов и методов связи.

Начало процесса походит на спектакль. Поднимается занавес, и при идеальных условиях начинает разворачиваться драма, которую судья и присяжные смотрят впервые. Рассказ повторяется неоднократно, подкрепляется, подтверждается и опровергается. Подробно, деталь за деталью, выясняется суть дела. Вначале это делает одна сторона, а затем другая. Каждый свидетель, появляясь на сцене, представляет собой нового актера.

Хэйханен давал показания более часа. Он ответил на двести двенадцать вопросов. Все теперь уже привыкли к его балтийскому акценту и к его не совсем складной речи. Судья и присяжные, которые старались не проявлять своих эмоций, видимо, примирились с этими неудобствами. Вероятно, эти штрихи лишь дополняли портрет иностранца — сотрудника разведки. Заслуживали ли бы показания Хэйханена большего доверия, если бы он говорил по-английски хорошо и отчетливо? Сомневаюсь. И все же казалось, что даже прокурора, а временами и судью этот свидетель раздражает.

Вопрос. Ну а теперь позвольте мне спросить вас прямо: какого характера информацию вы стремились получить?

Ответ. Разведывательную информацию.

Вопрос. Вы могли бы охарактеризовать, что вы понимаете под выражением

«разведывательная информация».

Ответ. Разведывательной информацией я называю всякую информацию, которую можно получить путем просмотра газет или официальным путем, запросив ее, например, в каком-нибудь учреждении. Разведывательной информацией я называю и такую информацию, которую нужно получить нелегально. То есть это секретные сведения…

В допрос вмешался судья и прервал Хэйханена на половине фразы.

Судья Байерс. О чем? Информация какого рода?

Хэйханен. Относительно национальной безопасности или…

Судья Байерс (нетерпеливо). Что вы хотите этим сказать?

Свидетель (заикаясь). В этом случае — Соединенных Штатов Америки.

Судья Байерс {примирительным тоном). Что вы понимаете под выражением «национальная безопасность»?

Хэйханен. Я имею в виду определенную военную информацию или секретную информацию об атомном оружии.

Фактически этот ответ содержал в себе юридическое определение шпионажа как преступления, наказуемого смертной казнью. Удовлетворенный тем, что это внесено в протокол, судья возвратил свидетеля прокурору. Однако Хэйханен заявил, что он больше ничего не помнит о содержании данных ему инструкций. Томпкинс быстро изменил направление допроса. Он попытался перевести разговор на Нью-Йорк.

Вопрос. В то время или когда-либо позднее вы получали какие-нибудь указания о методах связи с людьми после приезда в Соединенные Штаты?

Донован. Возражаю против этого вопроса как наводящего.

Судья Байерс. Полагаю, мистер Томпкинс, что вопрос действительно наводящий. Спросите его, был ли этот вопрос затронут и что было сказано.

Томпкинс. Я могу сказать вот что, ваша честь. Я задал такой вопрос совсем не для того, чтобы подсказать содержание ответа, а для того, чтобы только выяснить тему. Мы имеем дело со свидетелем, который не так свободно владеет английским языком, как все мы.

Тем не менее прокурор снял этот вопрос и спросил свидетеля, что он должен был делать после приезда в Соединенные Штаты. Хэйханен ответил, что вначале он должен был найти себе квартиру, а затем, убедившись, что за ним не следят, доложить о готовности приступить к выполнению задания.

Хэйханен. Убедившись, что за мной нет слежки, я направился в Центральный парк к тому месту, где проходит дорожка для верховой езды, недалеко от ресторана «Тэверн», и воткнул в объявление «Осторожно! Верховая езда!» белую кнопку. Это означало, что за мной нет слежки и я не чувствую какой-либо опасности.

Оставшаяся часть дня была занята временами прерывавшимся, но тем не менее захватывающим рассказом Хэйханена о той сложной жизни, какую он вел в Нью-Йорке в качестве советского шпиона. Он рассказал о тайниках, местах, где ставятся сигналы, о зрительных контактах, о мягкой пленке, магнитных контейнерах, секретных посланиях в пустых сухих батарейках.