Незнакомцы в поезде

Хайсмит Патриция

— Я бы назвал его «Кристаллом», — сказал Гай.

Энн задумчиво посмотрела в потолок.

— Я не сторонница названий для домов. А может, мне не нравится название «Кристалл».

Гай почувствовал себя обиженным.

— Уж куда лучше, чем Элтон. Безвкуснее не придумаешь!

Гай взглянул на телефон в странном предчувствии, что он должен зазвонить. Он чувствовал легкое головокружение, словно принял какой-то легкий дурман, вызывающий эйфорическое настроение. Энн сказала, что это от высоты, на которой находится

Мехико.

— Мне кажется, что я могу сегодня вечером позвонить Мириам, поговорить с ней и всё уладить, — медленно произнес Гай. — Такое ощущение, что я могу сегодня говорить убедительные слова.

— Вон телефон, — сказала на полном серьёзе Энн.

Пошло несколько секунд, и он услышал, как Энн вздохнула.

— Сколько времени? — спросила она, выпрямляясь. — Я обещала маме быть до двенадцати.

— Семь минут двенадцатого.

— Ты не хочешь есть?

Они заказали перекусить в номер. Им принесли яичницу с ветчиной неузнаваемого, ярко-красного, цвета. но вкус оказался, как они согласились, весьма приемлемым.

— Я рада, что ты приехал в Мексику, — сказала Энн. — Это когда я хорошо знаю что-то, а ты нет, и мне хочется, чтобы и ты знал. Только Мехико — это город не как остальные, — продолжала она, медленно расправляясь с едой. — Он оставляет по себе ностальгию — как Париж или Вена, и туда хочется снова приехать — независимо от того, что с тобой было в этом городе.

Гай нахмурился. Он побывал как-то летом в Париже и Вене с Робертом Тричером, канадским инженером. Оба переживали безденежье, и это были не те Париж или Вена, которые знала Энн. Он посмотрел на сладкую булочку с маслом, которую ему протянула Энн. Иногда ему хотелось познать вкус всего, что изведала Энн, узнать о всем, что было с ней в детстве.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «независимо от того, что со мной было в этом городе»?

— Я имею в виду — ты заболел там или тебя обокрали. — Она подняла на него глаза и улыбнулась. Но свет лампы, причудливо отражаясь в форме полумесяца в ее дымчато-голубых очках, придавали непонятную печаль ее лицу. — Это контрасты, но они-то и привлекают. Как люди, сочетающие в себе неимоверные контрасты.

Гай пристально взглянул на нее, на мгновение застыв с чашкой кофе в руках. Или в ее настроении, или в только что сказанном было что-то такое, что заставило Гая почувствовать себя приниженным.

— Прости, что нет во мне этих «неимоверных контрастов».

— Ой-ой-ой! — Энн залилась смехом, своим знакомым веселым смехом, который доставлял ему такое удовольствие — даже если она смеялась над ним, даже если не объясняла, почему смеется.

Гай вскочил на ноги.

— А как насчет пирога, а? Я сейчас, как джинн, достану пирог. Чудесный пирог!

Он достал из угла чемодана металлическую форму. До этого момента он даже не думал о пироге. Этот ежевичный пирог

испекла ему мать. Он всегда хвалил этот пирог за завтраком.

— Энн позвонила в бар и заказала известный ей особый ликер. Он имел густо-красный цвет — под цвет пирога, — и был налит в рюмочки с ободком диаметром чуть ли не в палец. Официант ушел, и только они подняли рюмки, как зазвонил телефон — нервно и настойчиво.

— Мама, скорее всего, — предположила Энн.

Трубку взял Гай. Он вначале слышал далекий голос, разговаривавший с оператором. Затем этот голос стал громче, он звучал нетерпеливо и пронзительно. Говорила его мать:

— Алло!

— Здравствуй, мама.

— Гай, тут случилось кое-что.

— Что, мама?

— С Мириам.

— Что с ней? — Гай плотнее прижал трубку к уху и обернулся к Энн, и Энн заметила, как он изменился в лице.

— Ее убили, Гай. Вчера вечером… — У матери прервался голос.

— Что, мама?

— Это случилось вчера вечером. — Она говорила пронзительным тоном, но старалась сдерживаться. Такой тон Гай слышал до этого от нее раз или два в жизни. — Гай, ее убили.

— Убили?

— Что такое, Гай? — спросила Энн, вставая.

— Вчера вечером на пруду. Ничего не известно.

— Ты…

— Ты можешь приехать, Гай?

— Да, мама. А как?.. — спросил Гай с тупым видом, сжимая трубку, словно хотел выжать из нее старомодных форм дополнительные сведения. — Как?

— Задушена.

Одно слово и потом молчание.

— А ты?… — начал было он. — А есть?..

— Гай, что такое? — Энн вцепилась в его руку.

— Я приеду как можно скорее, мама. Сегодня вечером. Не беспокойся. Очень скоро увидимся. — Он медленно повесил трубку и обернулся к Энн. Мириам погибла.

Энн прошептала:

— Та сказал, ее убили?

Гай кивнул, но тут ему в голову пришло, что это могла быть ошибка. Мало ли…

— Когда?

Это случилось вчера вечером.

— Вчера вечером, она сказала.

— А известно кто?

— Нет. Надо сегодня же ехать.

— Боже мой!

Он взглянул на Энн, неподвижно стоявшую перед ним.

— Мне придется сегодня вечером ехать, — снова повторил он задумчиво и пошел к телефону, чтобы заказать авиабилет, но это сделала за него Энн, которая бегло говорила по-испански…

Гай начал собирать вещи. Казалось, что потребуются часы, чтобы собрать в чемодан его небогатый багаж. Он уставился на коричневое бюро и попытался вспомнить, проверил ли он ящики. И теперь на том фоне, на котором у него недавно было видение белого дома, появилась хохочущая физиономия вначале рот полумесяцем, а затем и все лицо. Лицо Бруно. Язык непристойно выгнулся, облизывая верхнюю губу, потом раздался, снова и снова, конвульсивный смех, от которого запрыгали волосы на лбу. Гай хмуро посмотрел на Энн.