Незнакомка в красном
Шрифт:
– Твоего брата? – ахнула Джина.
– Да, она ненавидела бедного Генри. Через несколько месяцев после нашей женитьбы она в очередном припадке ярости попыталась заколоть его кинжалом.
– Боже правый! – воскликнула Джина, округлив в ужасе глаза.
– И ей бы это удалось, если бы я не услышал крики. Мне удалось ее оттолкнуть, и тогда она ранила меня.
Джина высвободила свою руку из его руки и дотронулась до шрама на его плече.
– Так вот как ты это получил!
Джастин кивнул. Джина наклонила голову и поцеловала шрам. Это был такой нежный,
– Чтобы избавить Генри от опасности, я хотел отправить его в Лондон, к отцу и мачехе, но та воспротивилась.
– Как бессердечно с ее стороны! – воскликнула Джина. – Нет ничего удивительного в том, что ты ее не любишь.
– Позже, анализируя все, что произошло, я понял, что Кларисса скорее всего ревновала к Генри, потому что я любил его. Ее поведение убило во мне все чувства, которые я когда-то питал к ней, скрывать мое истинное отношение мне удавалось плохо.
Джастин посмотрел Джине в глаза:
– Я не для того ограничил ее расходы, чтобы пользоваться ее состоянием самому. Я сделал это, лишь чтобы сохранить его.
– Ты не должен объяснять свои поступки, Джастин. Я знаю, что ты старался сделать как лучше.
Глубоко тронутый ее поддержкой, он с любовью провел пальцем по ее щеке.
– Спасибо, но, как я уже сказал, между нами не должно быть секретов. Кларисса была самой ужасной мотовкой, которую я когда-либо знал. Она истратила такие огромные суммы на безделушки и наряды в первые три месяца нашего брака, что мне пришлось положить этому конец. Иначе она бы потратила все до конца в следующие три месяца.
Он уронил руку на постель и умолк. Только пение какой-то птицы за окном нарушало тишину.
– И я не забирал у Клариссы ее драгоценностей. Это были фамильные украшения Рэвенстонов, которые были переданы мне и должны были перейти моим наследникам после моей смерти. Я забрал их у нее, когда она попыталась их заложить в отместку за то, что я ограничил ее расходы.
Джина взяла его за руку и опять сочувственно пожала.
– Она хотела, чтобы я отвез ее в Лондон, но я не мог оставить Рэвенкрест. Я отчаянно пытался поддержать хозяйство, в то время как мой отец выдаивал его досуха, просаживая все, что можно, за игорным столом или тратя на молодую жену. Вот почему Кларисса обвиняла меня в том, что я держу ее пленницей в Рэвенкресте.
Джина была явно озадачена.
– Ну зачем женщина стала бы так себя вести?
– Я долго раздумывал над этим вопросом и должен поблагодарить тебя, потому что ты помогла мне найти правильный ответ.
– Я? – удивленно спросила Джина. Джастин кивнул.
– Да, ты помогла мне понять, какое чувство беспомощности испытывают женщины, от которых ничего не зависит в их собственной жизни. Я стал понимать, что дело заключалось именно в этом. С самого детства Кларисса привыкла всего добиваться слезами и капризами – до того, как встретила меня.
– Но к этому времени такое поведение уже вошло у нее в
– Кларисса не отличалась особенным умом и не смогла понять, что со мной эти капризы принесут ей больше вреда, чем пользы.
– Джастин, как тяжело тебе было! – Джина повернулась к нему и обняла с такой силой, что он подумал, не собирается ли она выжать из него последние капли горечи, оставшейся от жизни с Клариссой.
Затем Джина стала целовать его. Он быстро забыл обо всем, кроме того, как возбуждающе ее соски щекотали его грудь, ее губы сливались с его губами, а аромат гардении, исходящий от нее, возбуждал Джастина.
Они ласкали и любили друг друга дико, бешено, пылко, и это привело к ослепительному, блаженному взлету, который потряс их, как землетрясение.
Потом Джастин лежал, обняв ее, все еще не разъединяясь с ней, не желая разорвать эту связь.
– Я так тебя люблю, – прошептала она.
Он готов был сделать все, что в его власти, чтобы она стала счастливой. Никогда он не чувствовал такого сильного желания защищать и оберегать женщину – или вообще кого-либо, – с тех пор, как его брат Генри вырос. Но то, что он чувствовал по отношению к Джине, превосходило все его чувства, даже его любовь к брату.
Он любил ее яростно, самозабвенно, нежно.
Осознание этого ошеломило Джастина. Он, который всегда смеялся над существованием любви, был по уши влюблен в Джину. Каким дураком он был, что не сразу распознал то, что испытывает к ней!
Однажды он обвинил ее, что она путает желание с любовью, но теперь понял, что был не прав.
Джастин улыбнулся, вспомнив торжественную клятву Джины разрушить стены вокруг его сердца. Она добилась своего. Желая поскорее поведать ей о своей любви, он открыл было рот, но сразу же передумал, увидев, что она уснула. Он лежал, глядя ей в лицо, которое во сне казалось совсем юным. Его сердце пело от радости и любви к ней.
Провести всю жизнь рядом с ней – и этого было бы мало! Он не представлял себе ничего лучше, чем просыпаться каждое утро и видеть ее великолепную улыбку. Какая ирония: он столько лет отрицал существование любви, что не узнал ее, когда любовь вошла в его жизнь, одетая в алое платье и алую пелерину.
Джорджина мгновенно проснулась. Джастин лежал на боку лицом к ней, мягкая улыбка играла на его губах.
– Ты проснулась? Мне пришло в голову, что я еще не сделал тебе настоящего предложения, и я, конечно, исправлюсь, но сначала...
Он обнял ее и поцеловал мягко, но страстно. Затем он сказал с улыбкой:
– Я знаю, что мне следует преклонить колено, чтобы сделать предложение.
Ее глаза весело заблестели.
– Ну да, особенно в таком виде. Признаюсь, я никогда еще не видела голого мужчину, преклоняющего колено.
– И сейчас не увидишь. Я предпочитаю держать тебя в объятиях.
– И я это предпочитаю, – заявила она. – Я люблю чувствовать тепло твоей кожи – как и все остальное в тебе.
Он улыбнулся.