Незнайка в городе деревянных гвоздей
Шрифт:
— «Вот оно — будущее Луны», а что-нибудь другое нельзя?
— Я уже сообщил в газеты об этой фразе.
— Мне всегда достается самое трудное: ты будешь стоять с цветами, а я буду целоваться с детьми!
— Ребенка подобрали легкого — удержишь. Я бы намазал его вареньем, но ведь ты же облизывать станешь.
— Ну, ты меня совсем за дурачка считаешь!
— А за кого же мне тебя считать после того случая с малахитовым бюстом?
— Это когда мне дарили мою голову, почему-то зеленую как лягушка? Ты же сам говорил, что я должен вежливо отказаться, дескать, это
— Да, но ты-то сказал: «спасибо, лучше деньгами».
Разговор прервал начальник охраны Спрыгль.
— К Вам пришел коротышка. Говорит, что он Ваш старый друг. Его зовут Козлик.
— Козлик! — закричал Мига, прячась под одеяло. — Он меня все-таки нашел! Говорил же я: «Зачем везде мои фотографии, будто я бандит какой?»
— Успокойся, дружище! — Крабс похлопал его по плечу. — Чего ты так испугался?
— Да ведь мы же с Жулио сбежали с деньгами от продажи акций. Он сейчас будет требовать деньги.
— Ничего он с тобой не сделает. Ты такой большой коротышка, что на тебя управы не найдешь.
— Это верно, — успокоился Мига, — тогда пусть заходит.
Когда Козлик вошел, Мига приподнялся на локтях и ласково сказал:
— Вот так радость! Здорово, братец, что же ты раньше ко мне не заходил? Я тебя давно жду. Вот, Крабс не даст соврать, только что о тебе говорили. Я еще спрашивал у Крабса: «Где это Козлик, что он не заходит?»
— Спрашивал, — подтвердил Крабс.
— Я живу далеко — в деревне, — ответил Козлик, — а к тебе я по делу.
— Ах, как я тебе завидую! — не дал ему договорить Мига. Ты там, на свежем воздухе, а я здесь, в душном городе, недосыпаю, недоедаю, думаю о народе. Ты видишь, чего мне это стоит: голова раскалывается от вечных трудов, от ломки старых устоев. Разве этот каторжный труд можно выразить в деньгах?
— Да, выглядишь ты неважно. Но все-таки перейдем к делу. Меня прислали жители моей деревни. У нас случилась беда.
— Увы! — воскликнул Мига, — Все деньги я трачу на заботу о народе, на борьбу за светлые идеалы этого, Крабс, как его? Ну, да ты сам знаешь.
— Мне вовсе не нужны твои деньги.
— Не нужны? — оживился Мига. — Крабс, дай моему другу конфету из вон той вазочки и принеси ему кофе: мне для Козлика ничего не жалко.
— Мы в своей деревне посадили гигантские огурцы, — начал свой рассказ Козлик. — Ну и возни же с ними оказалось: не приживаются у нас гигантские растения: почвы не те, опылять приходится со стремянки метлой, у нас ведь нет гигантских насекомых. Но все-таки два хилых огурца мы вырастили. Послали продавать. А в городе нам предложили за каждый огурец по сотне акций ОГР вместо денег. Разве мы для того создавали Общество Гигантских Растений, чтобы оно снимало последнюю рубашку с бедняков?
— Так и знал, что все кончится деньгами! — вздохнул Мига. — Не беспокойся, заплатят вам за огурцы. Крабс! Дай Козлику десять, нет, двадцать акций. Это мой подарок жителям вашей деревни.
— Спасибо, конечно, — сказал Козлик, вставая, — только мы, наверное, больше не будем сажать гигантские растения — разорительное это дело.
— Ну вот, а ты боялся! — сказал Миге Крабс,
— Скажешь тоже, ничего страшного, — проворчал Мига. — Последнюю рубашку я с бедняков снимаю. Как тебе это нравится? А если он в следующий раз все-таки потребует те деньги? С него станется! Что тогда делать прикажешь?
— Да не переживай ты, Мига, — Крабс погладил председателя ОГР по голове. — Не придет он больше.
— Точно не придет, обещаешь?
— Обещаю, — ласково ответил Крабс.
Глава седьмая
Каталажка
Не всякой каталажке так везет с начальником, как той, в которую привезли Козлика. Этот коротышка знал, как важно для пользы дела заботиться о подчиненных и проявлять к ним искренний интерес. Когда машина с Козликом въезжала в ворота, он как раз заметил, что милиционер Дригль в хорошем настроении, и, как обычно, спросил:
— Что это ты, братец, сегодня такой веселый?
— Не могу знать! — честно ответил Дригль.
— Как не можешь? Ты, наверное, радуешься тому, какой у тебя начальник?
— Так точно, именно об этом я и думал!
— Так что же ты мне не говоришь? Вечно из тебя каждое слово надо вытягивать! А почему ты меня считаешь хорошим начальником?
— Я Вас считаю таким хорошим потому, что у Вас очень умное лицо и блестящие пуговицы, — отрапортовал Дригль.
— Ты знал это и молчал?!
— Виноват, я боялся задеть Вашу скромность.
— А вот этого делать не надо. Ни к чему меня от всего беречь. Я должен знать, что наболело на душе у моих подчиненных. Вот у тебя, Дригль, что наболело на душе?
— Не могу знать!
— Как это не можешь знать? Неужели тебя ничего не волнует? Может, ты боишься чего?
— А! — понял наконец Дригль. — Так точно, я боюсь, что Вас за Ваши выдающиеся заслуги назначат начальником милиции, и Вы уйдете от нас.
— Да, — вздохнул начальник каталажки, — с такими как я это случается. Что же ты такую тяжесть на сердце держишь и не поделишься ни с кем. Со своими страхами и бедами ты ведь всегда можешь обратиться к непосредственному начальству. Скажи и сразу легче станет. Тебе ведь стало легче?
— Так точно!
— Вот и хорошо. Я тоже с тобой поделюсь. Я думаю, что бываю слишком строг с подчиненными.
— Никак нет, — мужественно возразил Дригль, — Вы строги только когда мы этого заслуживаем.
— Смотри, Дригль, другой бы начальник не потерпел, что с ним спорят подчиненные, а я не такой. Ты, если видишь, что я не прав, то сразу говори мне, что не согласен. Я ведь всегда признаю свои ошибки.
Вот какой хороший начальник!
Козлику уже случалось сидеть в каталажке, но при старом режиме, так что сейчас он имел возможность сравнить и убедиться, что тут все стало значительно лучше. Здесь больше не держали опасных бандитов, с которыми страшно было вместе находиться. Население здесь стало гораздо приличнее. Только два брата грабителя Ножик и Режик, попавшие сюда случайно, своим внешним видом напоминали о том, что это все-таки каталажка.