Незримая паутина

Незнанский Фридрих Евсеевич

А он обаяшка, можно сказать, подумала Ира. Такому только в кино играть. Правда, не в нашем. Настоящий Ди Каприо, только очень уж бледный. Как из концлагеря. И она послушно села в машину.

По дороге Ира вспомнила, что сотовый конечно же забыла дома. Денис опять будет ругаться: почему ходишь без аппарата… А потому! Во-первых, она уже взрослая. Во-вторых, телефон тяжелый и допотопный. У ребятишек в ее школе трубки вдвое меньше и практически невесомые. В-третьих, куда она его положит? В-четвертых, просто забыла. А главное, если на то пошло, ей не хочется, чтобы каждый ее шаг кто-то контролировал. И нечего лапшу на уши

вешать про каких-то похитителей.

15

Ефим приехал к месту встречи возле Киевского вокзала секунда в секунду. Несколько мгновений он и Соломин смотрели, словно не зная, чего друг от друга ожидать. Все-таки давно не виделись. В конце концов Ефим первый рассмеялся, и они обнялись.

Сели под грибок в небольшом уличном кафе, заказали пиво. Здесь было полно шатающегося народа, а значит, меньше шансов, что кто-то обратит на них внимание и станет подслушивать.

Соломин глянул на почти незаметный бледно-розовый после операции шрам на шее Ефима и снова удивился его везучести и живучести.

— Все думаю: как это ты уцелел… — покачал головой Павел Семенович.

— Ну! Сам удивляюсь. А связки все равно повреждены. Потому голос изменился. Это мне уже в Базеле сообщили, а заодно за отдельную плату предложили вернуть все, как было. А я им говорю: мне такой даже больше нравится, с хрипотцой. Может, еще запою под фанеру на российской эстраде. Сейчас такие хрипуны нарасхват. Сам себе, понятно, другое думаю. Вдруг у ментов мой голос на контроле? Записывали, поди, мои разговоры, когда за мной гонялись… Другие, слыхал, за большие деньги специально параметры родного голоса меняют. А тут за бесплатно.

— Разумно, — кивнул Соломин. — Так, покажи свое свидетельство, почитаем.

— А почему, Павел Семенович, вы сегодня не заседаете на внеочередной сессии Думы, недавно отозванной с каникул? — полюбопытствовал Ефим, передавая ему, почему-то под столом, свой «диплом». — Я вас как рядовой налогоплательщик спрашиваю. Пока к вам сюда собирался, телевизор смотрел, все вас высматривал в зале заседаний. Где там мой босс, думаю. Или вы мне из курилки позвонили?

— Из какой курилки, из номера… — рассеянно сказал Соломин.

— А вот еще вопрос, теперь уже как от рядового избирателя, — не унимался Ефим. — Если, к примеру, вам по малой нужде отлучиться надо, небось руку поднимаете, разрешения у спикера спрашиваете? Или у каждого утки под столом, как в больнице? Вообще, как в регламенте это записано? Я сколько в Склифе валялся или в том же Базеле, все от нечего делать смотрел на ваши дебаты, ожидая, что вы скажете по животрепещущим проблемам и как ответите на веяния времени? Ведь часами там сидите! Некоторые, правда, все время туда-сюда шастают, и вся страна это видит и репу чешет: во, выбрали на свою шею! Мы тут без зарплаты сидим, а они там чем занимаются? Но, с другой стороны, захотел, к примеру, народный избранник отлить, невтерпеж ему, а его не отпускают. И больно смотреть, как он, бедный, мается. Или наблюдать под его рабочим местом неловкость в виде лужи, особенно у кого по возрасту недержание. Я и спрашиваю: могут отпустить помочиться или в ответ на такую просьбу из президиума один ответ: потерпи, мол, Павел Семенович, покуда судьбоносный документ не примем?

Соломин подозрительно взглянул на Ефима, приложившегося к кружке с пивом. Вроде не смеется. Интересно, он точно так же со

своими жертвами разговаривает, прежде чем их ликвидировать. Сначала задурит им головы, потом делает свое дело. Павел Семенович покачал головой, ничего не ответив, и снова углубился в изучение «диплома» — на мелованной бумаге, с водяными знаками. А если бы я прошел такой же тест? — подумал он. Наверняка сочли бы, что гожусь только в наемные убийцы.

— Все сказал? — нетерпеливо спросил Соломин, откладывая документы в сторону. — Теперь меня послушай. Бумага, нет слов, хорошая. Но мой тебе совет: никому это не показывай лет тридцать, пока в стране не изменится ситуация. Или не вырастут внуки. Будешь им хвастаться, сидя в кресле у камина. А сегодня ничего, кроме подозрения, твой «диплом» вызвать не может. Убери, говорю, и забудь.

— Зря я там не остался, — вздохнул Ефим, бережно скатывая «диплом» в трубку и пряча назад в кейс. — Может, отправили бы на ускоренные курсы по менеджменту, потом доверили бы какой-нибудь банк с секретными валютными счетами. А здесь я кто? Статус какой у меня? Ваш личный душегуб?

— Будешь еще одним моим помощником, — сказал Павел Семенович и протянул ему готовое уже удостоверение помощника депутата Государственной думы Соломина.

— Даже с фотографией? — присвистнул Ефим. — Не знал, что таковая у вас имеется.

— Только не показывай никому без необходимости… Теперь зачем я тебя вызвал. Тут какая-то темная история. О ней сейчас все говорят. Убили банкира Абрамяна, и я какой день ломаю голову: кому это нужно?

— Слышал, — кивнул Ефим. — Здорово сделано, а? И кто бы его мог завалить?

— Уж не ты ли?

— На такие вопросы я не отвечаю, — помотал головой Ефим. — Да и вам это зачем?

— Хочу распутать. Самостоятельное расследование. И ты мне в этом поможешь. Вот, смотри. — Соломин передал ему несколько изображений Потапа с Полиной, снятых цветным сканером с видеозаписи. — Это авторитет из Барнаула, и мне нужно знать, зачем он приехал в Москву, с кем видится, кому звонит. У него есть охрана — ничего серьезного, глухая провинция, на мой взгляд. Со стороны видно, как они секут всех подозрительных…

— Которые в темных очках и ходят кругами, — ухмыльнулся Ефим.

— Так что на это скажешь? — спросил Павел Семенович. — Берешься? Гонораром не обижу.

— А что тут говорить? Смачная баба, — одобрил Ефим не без зависти. — Не познакомите? Только почему они все время голяком?

— Сможешь его узнать одетым? — Соломин поморщился и, не скрываясь, посмотрел на часы.

— На сессию торопитесь, а я задерживаю, — понимающе проговорил Ефим. — Можно, почему нельзя… Только скажите, где он остановился.

— У нее, — ответил Соломин. — Я ей заплатил за неделю вперед.

— А вы, значит, каждый день смотрите телерепортаж из ее постели, — покачал Ефим головой, не то осуждая, не то отдавая должное мастерству Павла Семеновича. — И тащитесь от всего увиденного… Я бы к нему присоединился, если честно, даже зная, что вы подглядываете…

— Обычно он уходит от нее после десяти утра, — продолжал Соломин, по-прежнему не обращая внимания на его приколы. — Ему московский авторитет Бурда выделил свой джип, и он куда-то ездит. Вот тебе подслушки, — он протянул Ефиму небольшой кейс, — в самых разных видах и обличьях. Не открывай, потом разберешься, когда какая пригодится, там есть описание.