Незримые Академики (другое издание)
Шрифт:
Тем временем девушки вращались в мире пирогов. Джульетта неплохо справлялась с повторяющимися действиями, если не отвлекалась, и обладала педантичностью, которой часто одарены не слишком умные люди. Время от времени она шмыгала носом – не самое лучшее занятие, когда готовишь начинку для пирогов. Возможно, она думала о Треве. В ее хорошенькой и не слишком обременной мыслями головке Трев стоял в ряду сверкающих фантазий, о которых повествовали «Куль» и прочие ерундовые журналы, утверждавшие, что для того, чтобы стать знаменитым, нужно всего
Минуту назад ты мечтала превратить человека в пирог!
Почему ты так злишься? Что случилось?
Я тебе скажу, что случилось. Когда ты добилась своего, то оказалось… что ты ничего не добилась. Ты хотела прокатиться по Щеботану в открытом экипаже и чтобы красивый молодой человек пил шампанское из твоей туфли, но этому не суждено было сбыться, потому что в Щеботане живут какие-то странные люди, и никому нельзя доверять, и потом, если налить шампанское в туфлю, оно же будет капать. А если у тебя вдобавок грибок? В общем, ничего так и не получилось. И не получится.
– Я никогда не говорила, что Трев плохой парень, – сказала Гленда вслух. – Он, конечно, не джентльмен, хорошие манеры приходится ему вколачивать, и к жизни он относится слишком легко, но, может быть, из него и выйдет что-нибудь путное, если только он постарается.
Джульетта, казалось, не слушала, но кто знает?..
– Но футбол есть футбол. Вы по разные стороны. Так что ничего не выйдет, – закончила Гленда.
– А если я стану болеть за «Колиглазов»?
Днем раньше Гленда назвала бы это святотатством, а теперь – огромной проблемой.
– Для начала отец перестанет с тобой разговаривать. И братья тоже.
– Они и так со мной почти не разговаривают, только спрашивают, где жрачка. Сегодня я, типа, впервые увидела мяч так близко. И знаешь что? Мне совсем не понравилось. Слу-ушай… завтра в «Шобле» показ мод. Пойдем, а?
– Первый раз слышу, – Гленда фыркнула.
– Это гномий магазин.
– Судя по названию, ты права. Потому что не представляю, чтобы свой магазин так назвали люди. Ты бы стала жертвой первой опечатки.
– Ну, давай сходим. Может, типа, будет весело. – Джульетта помахала потрепанным экземпляром «Куля». – Новая микрокольчуга такая удобная и мягкая, она совсем не трет… это все здесь написано, а еще, а еще… рогатые шлемы снова вошли в моду, вернувшись из за… бве… ния… это, типа, их откуда-то из другого места привезли? И завтра будет… пре… зен… та… ция.
– Да, Джу, но мы не из тех, кто ходит на показ мод.
– Ты, мож, и нет. А мне почему нельзя?
– Потому что… потому что я не знаю, что надеть, – отчаянно сказала Гленда.
– За этим и ходят на показ мод, – самодовольно ответила Джульетта.
Гленда открыла рот, чтобы ответить резко, а потом подумала:
– Ладно. Может быть, действительно будет весело. Так, на сегодня женские дела закончены. Сейчас я провожу тебя домой, загляну к вдове Крауди и все такое, а потом вернусь сюда. Твой отец, наверное, беспокоится.
– Он в пабе сидит, – безошибочно заметила Джульетта.
– Если бы он не сидел в пабе, то непременно бы беспокоился, – сказала Гленда.
Ей хотелось провести некоторое время горизонтально. День выдался долгим не только в длину, но и в глубину. Гленде нужно было некоторое время, чтобы все обдумать.
– Давай возьмем носилки!
– Это очень дорого!
– Ну, молодость бывает только раз, вот что я всегда говорю.
– Никогда раньше не слышала, чтоб ты так говорила.
Возле университета ожидали несколько тролльих носилок. Они стоили аж по пяти пенсов в один конец, зато подушки в корзине на шее у тролля были всяко удобнее, чем жесткие скамейки в омнибусе. Разумеется, это была недопустимая роскошь, поэтому занавески отдергивались, а губы кривились. Странно, не правда ли – там, где ты родилась, никому не нравится, если ты начинаешь выделяться. Бабушка сказала бы – всяк сверчок знай свой шесток. Не разочаровывай окружающих.
Она сама отперла дверь Джульетты, потому что та всегда возилась с ключом, и проследила, чтобы замок защелкнулся.
Лишь после этого Гленда открыла собственную дверь, такую же облупленную и грязную, как соседние. Она едва успела снять пальто, когда в ободранную филенку забарабанили. Распахнув дверь, она обнаружила мистера О’Столлопа, отца Джульетты, который застыл с поднятым кулаком. Вокруг еще витало облачко сухой краски.
– Я слышал, как ты вернулась, Гленди, – сказал он. – Глянь, че это такое?
В огромной ручище он сжимал хрустящий белый конверт. Такие нечасто встречались в Сестричках Долли.
– Это называется письмо, – сказала Гленда.
Мистер О’Столлоп умоляюще протянул ей конверт, и она заметила огромную букву «В» в ненавистном правительственном штемпеле, который неизменно вселял ужас и отчаяние в душу тех, кто еще не заплатил налоги.
– Его светлость прислал письмо! – со страхом произнес мистер О’Столлоп. – С какой стати ему мне писать, а? Я ни в чем не виноват!
– Может быть, откроем конверт? – подсказала Гленда. – Обычно именно так узнают, о чем в письме говорится.
Сосед вновь умоляюще взглянул на нее. В Сестричках Долли чтение и письмо считались несложной домашней работой, которую обычно предоставляли женщинам. Настоящий труд требовал широких плеч, сильной спины и мозолистых рук. Мистер О’Столлоп идеально подходил под описание. Он был капитаном футбольной команды Сестричек Долли и за один матч как-то откусил противной стороне три уха. Гленда вздохнула, взяла письмо из протянутой руки, которая, как она заметила, слегка дрожала, и ногтем вскрыла конверт.