Незримые Академики (другое издание)

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Чья-то рука опустилась на плечо Трева.

– Так, так. Трев Навроде, – сказал Энди. – И его маленький дружок, которого, кажется, прибить сложней, чем таракана. Что-то тут нечисто, да, Трев? И ты мне сейчас все расскажешь. Эй, что это у вас такое в руках?

– Только не сегодня, Энди, – Трев попятился. – Тебе ваще повезло, что ты не сидишь в Танти и Раз Вздернуть не примеряет на тебя пеньковый галстук.

– А я-то при чем? – невинно спросил Энди. – Я никого не трогал! Не надо вешать на меня то, что сделал этот кретин О’Столлоп. Но с футболом и впрямь что-то неладно. Витинари хочет обломать

нам веселье.

– Послушай, не лезь!

За спиной Энди стояло больше парней, чем обычно. Пускай О’Столлопы на некоторое время благоразумно избавили улицы от своего присутствия, но такие, как Энди, всегда находят последователей. Потому что лучше стоять позади Энди, чем перед ним. Никогда не знаешь, что он…

Сверкнул выхваченный кинжал. Энди всегда был таким. Боги весть что сдерживало в его душе первобытную ярость, но пружина могла сорваться в любую секунду. И вот появился кинжал, на котором было написано будущее Трева. Очень короткими словами. Но лезвие остановилось в воздухе, и голос Натта произнес:

– Не сомневаюсь, я способен надавить с такой силой, Энди, что твои пальцы раскрошатся и посыплются. В человеческой руке двадцать семь костей. Я искренне убежден, что мне достаточно лишь слегка нажать, чтобы сделать их, все до одной, нефункциональными. Но, так или иначе, я лучше дам тебе шанс пересмотреть свои нынешние намерения.

Лицо Энди напоминало калейдоскоп – белый цвет сменялся синим, алый пунцовым. Он пытался вырваться, но Натт оставался совершенно спокоен и неподвижен.

– Бейте его! – прохрипел Энди, обращаясь к миру в целом.

– Стоит ли напоминать вам, господа, что у меня свободна вторая рука? – поинтересовался Натт.

Должно быть, он слегка нажал, потому что Энди взвизгнул. Его пальцы буквально размалывали о рукоятку кинжала.

Трев прекрасно знал, что у Энди нет друзей, а есть только дружки. Сейчас они смотрели на своего поверженного вожака и на Натта. И, несомненно, понимали, что у Натта, во-первых, есть свободная рука, а во-вторых, что он многое способен ею сделать. Никто не двигался с места.

– Очень хорошо, – сказал Натт. – Полагаю, все это не более чем прискорбное недоразумение. Я сейчас ослаблю хватку – ровно настолько, чтобы вы, мистер Энди, выпустили кинжал. Заранее благодарю.

Кинжал упал на булыжники, и Энди хватанул ртом воздух.

– А теперь, надеюсь, вы нас извините, но мы с мистером Тревом намерены идти по своим делам.

– Подбери кинжал, блин! Не оставляй его валяться на земле! – велел Трев.

– Я уверен, что мистер Энди за нами не пойдет.

– Ты спятил, черт возьми? – поинтересовался Трев. Он нагнулся, поднял кинжал и сказал: – А теперь отпусти его, и давай валить.

– Хорошо, – ответил Натт. Должно быть, он опять слегка нажал, потому что Энди рухнул на колени.

Трев оттащил Натта в сторону и поволок сквозь неизменную городскую толпу.

– Это Энди! – прошипел он, не замедляя шага. – Он непредсказуем! Энди не учится на своих ошибках! Не ищи никакой логики, если Энди вышел на охоту! Усек? Даже не пытайся, типа, разговаривать с ним как с человеком. Не отставай!

Гномьи магазины процветали в основном потому, что гномы хорошо знали первое правило торговли, которое

гласит: у меня есть товар на продажу, а у клиента деньги. Я получаю деньги, а покупатель, к сожалению, получает товар. Поэтому я не стану говорить: «Тот образец, что на витрине, у нас последний, и он не продается, потому что тогда никто не будет знать, что они у нас бывают», или «Может быть, новые привезут в среду», или «Мы такое никогда не держим на полке», или «Мне надоело твердить, что на них нет никакого спроса». Я должен продать товар любыми способами, исключая физическое насилие, иначе я просто даром небо копчу.

Гланг Храпссон жил, повинуясь этому закону, но не особенно любил людей – как и многие, кому приходится в течение долгого времени иметь дело с широкой публикой. И сейчас двое стоявших по ту сторону прилавка вселяли в него тревогу. Один был низеньким и на вид безвредным, но что-то в глубине души Гланга – возможно, на генетическом уровне – нервно подрагивало. Другой наха… покупатель был самым обыкновенным парнем, а значит, в любой момент мог совершить какое-нибудь преступление.

Гланг решил проблему, притворившись, что не понял ни слова из сказанного, и пробормотав несколько оскорбительных выражений на родном языке. Он ничем не рисковал. Только Стража учила гномий, а потому он страшно удивился, когда один из клиентов, якобы безвредный, вдруг проговорил на лламедосском диалекте, гораздо более чистом, чем у самого Гланга:

– Подобная неучтивость по отношению к дружелюбным незнакомцам не делает чести вашей бороде, почтенный торговец, и стирает то, что написал Так.

– Что ты сказал? – спросил Трев, пока Гланг бессвязно извинялся.

– Просто традиционное приветствие, – ответил Натт. – Пожалуйста, передайте мне мяч.

Он взял мяч и стукнул его об пол.

Бом.

– Возможно, вам известен секрет изготовления сернистой резины?

– Да мой дедушка это бы даже во сне проделал! – запинаясь, проговорил Гланг.

– Клево, – поспешно сказал Трев. Он поймал мяч и снова бросил его об пол.

Бом.

– Я могу скроить и сшить кожаный чехол, если вы сделаете резиновый пузырь, – предложил Натт. – Мы заплатим вам пятнадцать долларов и выдадим лицензию, так что вы получите право изготовить еще сколько угодно таких штуковин.

– В деньгах будешь купаться, – подтвердил Трев.

Бом, бом, – пел мяч.

Трев добавил:

– Это будет лицензия от университета. Типа, можешь не бояться конкурентов.

– Откуда тебе известно про сернистую резину? – спросил Гланг. Судя по лицу, он уже понял, что его одолели, но все-таки был не намерен сдаваться без боя.

– Потому что гномий король Рыс полгода назад подарил платье из сернистой резины и кожи госпоже Марголотте, и я, кажется, уловил основной принцип.

– Марголотте? Темной Даме, которая умеет убивать силой мысли?

– Она мой друг, – спокойно сказал Натт. – И я тебе помогу.

Гленда сама не знала, зачем дала троллю два пенса на чай. Он был пожилой и медлительный, зато содержал обивку в порядке, и у него были два зонтика, и вообще, тролли неохотно заходили в такие дебри, потому что уличные ребятишки обычно успевали раскрасить их до пояса, прежде чем они убирались восвояси.