Незримые часы
Шрифт:
По взгляду Леры он понял, что это было верное решение.
В общежитие Даниил вернулся только к вечеру. Хотел отправиться туда сразу, но кое-кому еще из его друзей понадобилась помощь, и он, как обычно, не смог отказать. О том, что он всегда готов помочь в любое время дня и ночи, прекрасно знали все его знакомые.
И, как он надеялся, хоть немного это ценили. Может быть, даже помнили.
Так что вернулся он совершенно вымотанный. Сердце бешено колотилось, и лишь приняв лекарства, он смог
Так, за книгой, он и уснул. Дан редко видел сны; точнее, он знал теоретически, что на самом деле сны снятся всем и каждую ночь, но он никогда не помнил их наутро. А то, что не откладывается в памяти, по его глубокому убеждению, с точки зрения субъективного восприятия человека все равно что не происходит.
Потому что в конечном счете, воспоминания — это единственное, что остается с нами навсегда.
Однако этот сон ощущался будто наяву. Почему-то не сомневался юноша, что проснувшись, будет помнить его во всех деталях.
Казалось ему, что он бродит в густом, непроглядном тумане необычайного насыщенно-ультрамаринового цвета. В этом тумане он не мог рассмотреть даже собственных рук, но несмотря на это, сон казался весьма приятным.
Прежде всего потому что в этом сне у Дана ничего не болело. Даже фоново.
Такое действительно было возможно только во сне.
Точно так же Даниил не смог различить того, кто подошел к нему сквозь туман, но каким-то шестым чувством понял, что уже не один. Что там, за пологом тумана, кто-то наблюдает за ним.
— Скажи, — голос, произнесший это, звучал неожиданно звонко и чем-то напоминал его собственный, — Чего ты хочешь?
Что на это можно было ответить? Наверное, очень многое. Люди всегда чего-то хотят и сталкиваясь с предложением выбрать, чего они хотят больше всего, обычно задумываются. Но для него ответ был самым простым и коротким, какой только возможен на этом свете:
— Жить.
Загадочный собеседник промедлил, осмысливая ответ.
— Что тебе мешает? — спросил он наконец.
Вопрос показался издевательским. Хотя Даниил вполне допускал, что у голоса нет его медицинской карты, все равно против воли ответ прозвучал горько и саркастично:
— То, что я скоро умру.
— Почему?
Ну точно нет карты. Даже во сне всем все приходится объяснять. Объяснять не хотелось. Не хотелось, но почему-то это казалось важным.
Как будто ему обязательно нужно объяснить хотя бы в общих чертах. Как будто на этот раз его спрашивают не из вежливости.
Как будто на этот раз это что-то изменит.
— Потому что я болен. Неизлечимо.
Против ожидания, голос не спросил, чем именно, и даже не рассыпался
Вкупе с яростью от того, что собеседник спросил вместо всего этого:
— И все?
Как будто речь шла о каких-то мелочах.
— Этого мало?! — рыкнул в ответ студент.
Не без труда удерживаясь от того, чтобы сквозь туман броситься на невидимого насмешника.
Тот, однако, остался невозмутим:
— Это в самый раз. Я могу исполнить твое желание... Но ты должен будешь в ответ исполнить мое.
— Чего же ты хочешь? — подозрительно спросил Дан.
Гнев отступил; хотя бы во сне он хотел поверить в чудо. Хоть на секунду. Хотя бы до пробуждения.
Собеседник же, кажется, чуть усмехнулся, прежде чем ответить одним-единственным словом:
— Жить.
Проснувшись утром, Даниил какое-то время лежал без движения, приходя в себя. Вскочить сходу, за пять минут одеться и побежать по делам — это было не про него, такого с ним никогда не бывало. Именно поэтому на его телефоне было установлено аж четыре будильника на разное время.
Первый — чтобы проснуться. Второй — чтобы проснуться до конца. Третий — чтобы встать. Четвертый — чтобы пойти хоть позавтракать перед выходом.
Странный сон запомнился во всех подробностях, что было весьма необычно. Дан мог поклясться, что способен дословно повторить каждое слово. И опознать именно этот туман, с легкостью отличив его от тумана похожих оттенков.
Впрочем, сны всегда мало его интересовали, и в исполнение своего желания он не верил. Базовый курс психологии, которую у них читали скорее формально, позволял понимать, что сны — не более чем проявление бессознательного.
Они не влияют на реальность.
Хотя воскресный день был выходным, Даниил всегда ненавидел сидеть в четырех стенах. В таких обстоятельствах мрачные мысли навевались сами собой, и сопротивляться им было крайне сложно. Благо, чем заняться, было всегда.
Даже несмотря на то, что традиционных главных развлечений массового студенчества — литрбола и охоты за юбками — он был глубоко чужд.
Первую половину выходного дня Дан, как правило, уделял подработке. Провинциал из небогатой семьи, он жил весьма стесненно, и каждая лишняя тысяча играла серьезную роль. Вечером, по его плану, можно было и о себе подумать...
Но только в этот раз планам не суждено было сбыться.
В первый момент он даже не понял, что произошло. Едва выйдя на улицу, он ощутил, как голова раскололась от боли. Цветные пятна перед глазами ослепили его, и он почувствовал, что падает.
— Не смей подходить к моей бабе, понял, сопляк?!
Когда в глазах немного прояснилось, Даниил увидел трех обступивших его ребят. Одним был вчерашний знакомец Сеня, двух других, напоминавших хрестоматийных Толстого и Тонкого, он видел впервые в жизни.