Незримый гений
Шрифт:
— Большинство людей думает, что он умер. По правде с тех пор никто не замечал ничего особенно странного. Хотя некоторые все еще валят все случайности в театре на привидение, не думаю, что они по-настоящему ощущают его присутствие. Возможно, и к лучшему, что он умер. По крайней мере, ему больше не приходится прятаться за маской.
Последние слова рассуждения Мэг тяжко повисли в воздухе, просачиваясь на передний план разума Брилл. «Маска? Человек, который жил под Оперой, носил маску? — Подняв руку, чтобы скрыть вздымающийся в горле судорожный вздох, Брилл упорно глядела в пол. — О чем я думаю? Они не могут быть одним и тем же человеком. В смысле, да, Эрик носил маску… и я нашла его здесь, внизу, но… но это наверняка совпадение.
Когда Мэг остановилась возле одного из дормиториев для балерин, Брилл едва не врезалась ей в спину. Юная блондинка с улыбкой повернулась и отдала ей швабру.
— Ну, тут я и живу. Спасибо, что проводила. Извини, если напугала тебя старыми историями про призрака.
Молча покачав головой, Брилл до побелевших костяшек стиснула ручку швабры.
— Ты меня не напугала.
— Да ты вся белая как простыня.
— Просто слишком задумалась, — немного чересчур поспешно заявила Брилл и отошла подальше. — Приятно было познакомиться. В следующий раз, когда захочешь прогуляться, может, тебе стоит взять фонарь вместо свечки. — Торопясь поскорее отделаться от этой милой девушки, Брилл помахала Мэг и упорхнула по коридору в направлении собственного дормитория, ничего так не желая, как выкинуть ее россказни из головы.
Быстро шагая по коридору, Брилл оставила позади неплохо отделанную область, где жили балерины и прочие артисты, и перешла в более простецкую часть для обслуживающего персонала. Остановившись перед выбеленной дверью, Брилл сложила все вещи в темный чулан, оставив при себе лишь фонарь. Необычайно обширная задача по уборке заняла у нее больше времени, чем обычно, — инвентарь остальных женщин уже стоял в чулане. В окрестностях осталось совсем немного народу, и Брилл решила, что прочие, должно быть, покинули театр, чтобы навестить друзей и семью на Рождество. «Счастливчики…» Тихонько прикрыв дверь, Брилл повернулась и перешла к следующей двери дальше по коридору, на мгновение прижавшись рукой к шершавому необработанному дереву.
«Почему всякий раз, когда я оказываюсь здесь, что-нибудь непременно напоминает мне об Эрике? Я думала, что наконец-то освободилась от него. Я даже готова была выйти за Эндрю, лишь бы выкинуть его из головы. — Отняв руку от двери, Брилл потерла озябшие плечи. — Почему я не могу избавиться от него?»
Вздохнув, Брилл расправила грязноватый белый фартук, надетый поверх простого коричневого платья. Взявшись за ручку двери, она собиралась было открыть ее, когда внезапный взрыв смеха заставил ее замереть. Тщательно прислушавшись, она слабо улыбнулась: «Какой счастливый звук». Она продолжала внимать доносящемуся из дормитория хихиканью, и улыбка переросла в широкую ухмылку. Брилл узнала этот звук, хотя и не слышала его многие, многие месяцы. «Ария, это смех Арии!»
Рывком распахнув дверь, она ворвалась в большую комнату, и ее мертвенно-белое лицо осветила надежда, окрасив щеки здоровым румянцем. Ария сидела на полу спиной к двери, прислонившись головкой к краю кровати, и пристально рассматривала нечто на покрывале. Хлопнув в ладоши, Брилл наблюдала, как дочка подпрыгнула и повернулась вокруг своей оси — на ее личике сияла широкая улыбка. Глядя на мать, Ария встала, подобрала предмет с кровати и побежала к ней. Ее мелкие черты выражали крайний восторг, ясные глаза искрились почти забытой проказливостью.
— Веселого Рождества, милая. Почему ты сидишь тут совсем одна? Я думала, ты играла с другими детьми, пока мама работала. — Протянув руки и опустившись
Игнорируя вопрос, Ария потянула ее за рукав, демонстрируя предмет, который держала в ручках, чтобы Брилл могла его как следует разглядеть. С улыбкой опустив глаза, та взяла протянутую вещь и осторожно, стараясь не уронить, медленно изучила ее.
Искусно вырезанная обезьянка, одетая как арабский султан, сидела на деревянной основе, скрестив задние лапки, и держала в передних пару сияющих цимбал. Проведя пальцем по роскошному шелковому одеянию забавного маленького зверька, Брилл слегка нахмурилась и перевернула безделушку.
— Какая миленькая вещица, — пробормотала она, хмурясь еще сильнее. Что-то в этой игрушке казалось странно знакомым. В голове промелькнуло отдаленное воспоминание о другой обезьянке, хотя та была куда проще и одета в простую серую ткань, а не шелк. «Когда-то у меня тоже была маленькая игрушечная обезьянка. Коннер упоминал что-то о том, как я потеряла ее…»
Ария с энтузиазмом кивнула и, забрав игрушку у матери, крепко прижала ее к себе, перевернула и нажала на крохотный рычаг с обратной стороны. Вновь поставив обезьянку головой вверх, Ария в очередной раз радостно взвизгнула, когда передние лапки зверька принялись двигаться туда-сюда, размеренно тренькая цимбалами. Когда же странная вещица начала наигрывать тихую мелодию, Брилл, как и дочка, тоже не смогла удержаться от улыбки.
— Где ты это взяла? — перекрывая музыку, спросила она, не особо рассчитывая на ответ.
К ее изумлению Ария ответила.
— Это п-подарок, — просто сказала она, заставив мать потрясенно застыть в молчании.
Чувствуя глубоко в сердце укол вины, Брилл могла лишь продолжать улыбаться дочери. Впервые за всю ее жизнь праздник не был полон подарков: у нее попросту не было столько лишних денег. Но теперь кто-то взял на себя заботу о рождественском подарке для ее маленькой девочки — в виде этой странной маленькой игрушки. Возможно, в этом мире еще осталось немного добропорядочности.
— Ты знаешь, кто дал ее тебе? — полюбопытствовала Брилл, желая позднее поблагодарить этого великодушного человека.
Кивнув, Ария поцеловала обезьянку в макушку и крепко обняла, затем подняла на мать свои огромные сверкающие глаза и улыбнулась.
— П-призрак д-дал ее м-мне, — тихо ответила она, повернулась и умчалась на другой конец комнаты, оставив позади взволнованную столь странным ответом Брилл.
— Это сделал призрак?
*
В Рождество рассвет в Париже выдался холодным и ясным; свежевыпавший снег сиял под лучами солнца так, что было больно глазам. Утро еще только занималось, и улица, на которой стоял полицейский участок, была относительно тихой. Многие офицеры еще сладко посапывали в своих постелях, когда из-за закрытых дверей участка донесся неистовый рев. Снаружи кабинета главы участка послышалась ритмичная тяжелая поступь, и некоторые рядовые полицейские неподалеку нервно заломили руки. Крепко стиснув руки за спиной, Коннер повернулся на каблуках и промаршировал от двери кабинета, остановившись, лишь когда дошел до дальней стены. Сжимая и разжимая кисти, он едва сдерживался, чтобы не всадить кулак в ее бежевую штукатурку.
— Разве вы не сказали мне на входе, что начальник уже на месте? — отрывисто осведомился Коннер, слегка повернув голову и пристально уставившись на собравшуюся позади группку молодых полицейских.
— Месье, пожалуйста, успокойтесь. Сейчас Рождество, и если шеф опаздывает, как можно его винить? — нервно ответил один из них. Терзая в руках свою шляпу, он неосознанно отступил на шаг, когда красный от ярости Коннер развернулся полностью.
Специально используя свое преимущество в росте, обычно добродушный Коннер разразился такой отборной бранью, что все юноши в ужасе поперхнулись.