Незримый гений
Шрифт:
— Я думал, что… я чувствовал, что она каким-то образом предала меня… что, возможно, она просто использовала меня, чтобы вызвать ревность у того, кого на самом деле любила… Я…
— Тебе следовало бы подумать дважды, — вздохнул Коннер. — Зачем бы ей было это делать… зачем бы ей было утруждать себя столь детально спланированным спектаклем, чтобы заставить ревновать мужчину, за которого она отказалась выходить замуж? Подумай… ты же умный человек… в этом нет никакого смысла!
— Нет, ты ошибаешься. В этом есть смысл… я бы не уехал без причины… Я бы не отказался от всего только потому… потому… — продолжал спорить Эрик, отчаянно цепляясь за уверенность и гнев, которые поддерживали его в последний одинокий год. — Ты просто пытаешься
— Не пытайся себя этим утешать, — отрезал Коннер чуть более грубо, нежели намеревался изначально. — Задумайся… просто задумайся на секунду… Я прав — в том, что ты говоришь, вообще нет смысла… и, думаю, ты это знаешь. Может, ты знал это с самого начала… но это все, что у тебя было. Ну же… ты знаешь, что Брилл — последний человек в мире, который бы нарочно причинил вред тому, о ком заботится… ты знаешь это.
— Нет… боже мой, — хрипло прошептал Эрик. — В этом ведь нет никакого смысла, да? Я не знаю, почему не видел этого раньше. Я просто был так зол, что это ослепило меня. Даже месяцы спустя я ничего не видел за своим гневом. Все, что я мог вспомнить, — это ту последнюю ночь, ничего больше.
— Иногда люди так заняты, разглядывая закрытую дверь перед собой, что не замечают открытое в нескольких шагах окно, — философски заявил Коннер, внезапно почувствовав себя ужасно из-за сломленного, страдальческого света, затуманившего взор Эрика. Он не ожидал, что его известие так сильно расстроит друга. И, наблюдая за тем, как Эрик продолжает обдумывать все сказанное, практически видел, как на плечи тому постепенно ложится тяжесть нового озарения.
— Что со мной не так? — прошептал себе Эрик, и на его лицо легла тень полной опустошенности. — Я бросил ее… и отдал в руки чудовища… Я позволил случиться всем этим кошмарным событиям…
Он вскинул глаза на Коннера и прижал обе руки к округлившемуся рту, выглядя так, словно вся его реальность перевернулась с ног на голову.
— Кажется, я совершил ужасную ошибку! — глухо простонал он, и его глаза чересчур ярко заблестели над кончиками пальцев.
========== Глава 44: Неожиданный спаситель ==========
Усевшись на корточки, Брилл вытерла лоб рукой. Обозревая свежеотдраенный пол позади себя, она удовлетворенно, хоть и устало, улыбнулась и, подобрав грязную жесткую щетку, поднялась на ноги. Прогнув спину, Брилл потянулась, разминая затекшие мышцы рук и плеч, потом, расправив юбки, повернулась и подошла к стоявшему в нескольких футах практически опустевшему ведру. Бросив щетку в ведро, она вздохнула и опустила взгляд на жалкие остатки воды.
— Проклятье, я была уверена, что одного ведра окажется достаточно, чтобы закончить с этой комнатой. — Отведя взгляд, Брилл мысленно прикинула, сколько времени займет поход через весь этаж к ближайшему водопроводному крану. Не найдя иной альтернативы, она наклонилась и, подхватив ведро за ручку, вынесла его в коридор. «По крайней мере, по пути я могу навестить Коннера и Арию. Убедиться, что он не превратил ее в маленькую дикарку… надеюсь, они еще ничего не подожгли».
Выйдя из коридора, Брилл на секунду задержалась, внезапно вспомнив, что оставила бутыль с мылом. Она со вздохом опустила ведро и поспешила обратно в пыльную примерочную; сразу же заметив бутыль, она направилась туда, обходя мокрые участки на полу, и подобрала ту с пола. Сунув выделенную ей небольшую порцию мыла в карман передника, Брилл, мурлыча себе под нос, вернулась в коридор. Нагнувшись, чтобы поднять ведро, она ахнула и отдернула пальцы от ручки.
— Какого черта? — комкая в руке ткань передника, Брилл озадаченно уставилась на полное ведро воды у своих ног. Быстро оглядев коридор, она сконфуженно подняла руку к голове. — Эй? — с нервным смешком позвала она. — Здесь кто-то есть? Коннер, если это ты пытаешься так шутить, я тебе по ушам надаю! — Когда ответа не
Пытаясь игнорировать растущую тревогу, Брилл подняла ведро и вернулась в комнату. Ей пришла в голову мысль, что этот странный случай можно списать на ряд факторов — но лишь от одного из них у нее по позвоночнику начинали бегать мурашки. Хотя вполне возможно, что это Коннер ее разыгрывает, но уж очень все было похоже на то, что это оперное привидение решило запудрить ей мозги. Брилл не была дурой — она знала, что все странные шумы, которые досаждали ей в первые недели работы в Опере, можно смело приписывать Эрику. И он заявил без обиняков, что если она выберет остаться, то превратится в мишень для дальнейших шалостей. Пытаясь не дать этому сценарию накрутить ее, Брилл сделала успокаивающий вдох и вернулась к работе. «Я просто не буду реагировать. Это наилучший план. Я просто закончу тут и пойду».
Наклонившись, Брилл снова опустила щетку на пол — правда, трясущимися руками. В последние несколько дней она взяла за правило никогда не работать в одиночку по этой самой причине: она боялась, что произойдет что-нибудь странное. Этим вечером был первый раз, когда она осмелилась поработать одна — но при этом, что странно, ведро не было первым необъяснимым случаем. Звуки, от которых волосы вставали дыбом, и мелкие пакости обрушились на нее в первые несколько дней после прибытия Коннера, заставив содрогнуться.
Но примерно неделю спустя Брилл начала замечать перемены в разыгрываемых над ней «шутках». Вместо пугающих звуков, которые она привыкла ожидать, вмешательство Эрика по большей части переключилось на появление и исчезновение предметов — что Брилл отчасти приветствовала. Накануне днем некоторые уборщицы нашли забавным донимать ее расспросами насчет того, как она узнала, что мешок с песком упадет, прежде, чем это случилось, и вскоре вопросы превратились в обвинения и брань. Однако они поразительно быстро заткнулись, когда по возвращении в свои комнаты обнаружили пропажу всех своих вещей, кроме кроватей. С того времени они, слава богу, решили избегать ее — несомненно, весьма признательные, что их имущество не исчезло насовсем, а оказалось разбросанным по всему театру.
Хотя новые проделки Эрика обескураживали, они стали гораздо менее пугающими, и если бы Брилл не знала лучше, она бы сказала, что все, случившееся в последнее время, больше помогало, чем раздражало. «Но я знаю лучше. Только потому, что наполнение ведра помогло мне, скорее всего, он сделал это, чтобы смутить меня. Хотя это все по-прежнему кажется таким нереальным… как дурной сон. Сначала я наполовину ожидала, что он попытается зарезать меня прямо в постели… он выглядел таким разозленным, когда я видела его последний раз… но даже сейчас… после всего… я все еще не в силах уложить в голове, что он убийца… что он может навредить мне. Всякий раз, как я пытаюсь убедить себя в этом, все, что всплывает передо мной, — это как он выбегает на лед, чтобы вытащить Арию из пруда, или какими стыдливыми были его улыбки, когда мы только начали узнавать друг друга».
Застыв в потоке счастливых воспоминаний, Брилл сжала губы в узкую полоску, отказываясь позволить себе вновь предаваться заблуждениям. Оглядев комнату, чтобы отвлечься, она осознала, что в какой-то момент в процессе раздумий она, должно быть, закончила с полом. С оживленной улыбкой она поднялась на ноги, собрала весь свой инвентарь и выскочила за дверь.
Быстро преодолев извилистые коридоры и джунгли списанного реквизита, Брилл сложила щетку и ведро обратно в чулан. Заведя руки за спину, чтобы снять испачканный фартук, она направилась в переднюю часть театра, надеясь перехватить там брата и дочь, болтающихся где-то возле сцены. Когда она приблизилась к участку непосредственно за сценой, то наконец-то уловила знакомый перезвон смеха Арии.