Незваный гость. Поединок
Шрифт:
— Чудесно!
Мамбетов улыбнулся, вдруг так ярко представив себе детей, жену и вспомнив воинственный протест Алимы против того, чтобы с него, ее мужа, снимали стружку.
— С женою живете дружно? — спросил Ларин.
— Не ссоримся, — ответил Мамбетов уже с чувством нетерпения.
— Значит, нет причин, которые могли бы вам мешать в работе?
Вот оно, вот тот вопрос, который подведет Мамбетова к докладной Лысова, к делу «Незваного гостя»! Не затем же вызвали Мамбетова, чтобы справиться о его семейных делах!
— Таких причин нет, — твердо произнес Мамбетов.
— Вместе
— Правда, мы учитываем, что район у вас степной, животноводческий. Люди у вас хорошие, работают дружно... Но вот по ориентировке вы почти ничего не сделали. А ведь это та самая работа, ради которой нас с вами, собственно говоря, и держат сейчас. Мы же должны в зародыше пресекать попытки иностранных разведок проводить в нашей стране враждебную работу. ...К вам, возможно, заслали агента... Понимаете, что это значит? Ведь он может безнаказанно пробыть у вас, а потом перебраться в другое место. Его, конечно, разоблачат, узнают, что он жил в вашем районе. В каком свете мы будем выглядеть? Ну, мы — ладно. Вред государству будет нанесен благодаря нашей беспечности!
Ларин не мог говорить спокойно, хотя никогда не позволял себе обидеть слушателей. Эмоциональность его слов всегда усиливала убедительность, искренность. И сейчас, слушая Ларина, Мамбетову уже казалось, что «Незваный гость» бродит по степи за Жаксы-Тау, собирает шпионские сведения средь бела дня.
— Вы ознакомлены с докладной товарища Лысова? — спросил Ларин.
— Да, я читал ее.
— В ней говорится, что вы не обращаете взимания на целый ряд очень важных обстоятельств в связи с делом... как вы его назвали? Да, «Незваного гостя».
Мамбетов вскинул большую черную голову.
— Мы разошлись с товарищем Лысовым в оценке...
— В связи с этим мы и пригласили вас. Нужно же прийти к единому мнению и пониманию вещей! Вам сказали, что Линда Мартин разоблачена как агент-вербовщик американской разведки?
— Да, да, — подтвердил Мамбетов.
— И вот сегодня позвонили: она завязывала связи со «стилягами» и спекулянтами заграничным барахлом. Это нужно учесть.
Ларин замолчал, Мамбетову следовало начинать, но он вдруг растерял мысли. Линда Мартин — и «стиляги»! Он тут же вспомнил, что «стилягой» в экспедиции называли Виднова. Да, по внешнему виду, по пристрастию к водке, к извращенным танцам... А обращение с Валентиной Шелк?.. Но все это еще не давало никаких оснований подозревать Виднова по делу «Незваного гостя»...
— Ну, прошу объясниться, — поторопил Ларин. — Прошу.
Не так все обстояло просто, как можно было подумать, глядя со стороны. С чего начать?.. Все то, что было приготовлено заранее и отложилось в голове, теперь не годилось.
«Скажу, в чем мы разошлись с Лысовым, а потом уже, что сделано», — решил Мамбетов и, откашлявшись, начал докладывать.
— Лысов рекомендует проверить тех людей, в поведении которых я не вижу ничего подозрительного. С этим я не могу согласиться, — проговорил Мамбетов, напрягая всю свою волю.
С Лысовым можно было поспорить, а здесь... Здесь надо доказать правоту
— Однако сигналы мы должны проверять! — сказал Соломцев, прерывая Мамбетова. — Вспомните, что говорил Дзержинский! Найти преступника, уже совершившего преступление, может и не чекист. Чекист — тот, кто предупредил преступление, анализируя некоторые, на первый взгляд незначительные, факты, явления. Помните?.. Это важно особенно сейчас, когда иноразведки применяют все более ухищренные методы...
Да, Мамбетов помнил эти слова железного Феликса. Но разве когда-нибудь Дзержинский не вставал на защиту честных людей?
— Дзержинский имел в виду сигналы в отношении действительно подозрительных людей, врагов, — произнес Мамбетов. — А Луговой — кандидат в члены партии. Товарищ Лысов почему-то не указал этого в докладной. Он забыл написать, что Малинина комсомолка, что ее отряд борется за звание отряда коммунистического труда...
— Это в самом деле так? — спросил, багровея, Ларин. Он уже обращался не к Лысову, а к Соломцеву.
— У меня таких данных не было, — теряясь, ответил Лысов.
— Как же так, товарищи? — Ларин развел руками. — Продолжайте, Ермен Сабирович.
Волнение прошло. Мамбетов теперь докладывал обстоятельно и самокритично. Конечно, он не сделал всего того, что мог и нужно сделать. Приезд Лысова помог ему увидеть свои промахи. Но работать нужно не в том направлении, на которое указывал Лысов.
— Это формальный путь. И я на него не встану, — закончил Мамбетов.
Он сел, вытирая вспотевшее лицо. Нет, не так просто отстаивать свои позиции даже тогда, когда чувствуешь себя правым.
Ларин поднял голову, посмотрев на часы, встал.
— Я должен идти на бюро, товарищи... — Он взял докладную, пододвинул ее Соломцеву. — Я попрошу вас, товарищ Соломцев, совместно с Мамбетовым, продумать, что ему нужно сделать для активизации розыска «Незваного гостя», какая ему нужна в этом помощь... Вечером мне доложите... С Мамбетовым я согласен, что нельзя без разбора и без основания подозревать людей, честных советских людей, — Ларин сделал ударение на последних словах.
Караев всегда выходил из кабинета начальника последним. Почти всегда случалось, что после подобных совещаний возникали кадровые вопросы. И на этот раз Караев не торопился выйти из кабинета. Но Ларин молчал. И когда Караев взялся за ручку двери, Ларин вдруг спросил:
— Вы не помните, сколько Лысову до пенсии?
— Около года, товарищ полковник.
Ларин еще раз бросил сердитый взгляд на Караева, будто виноватого в том, что Лысову еще так долго служить.
— Подумайте о перемещении на второстепенный участок.
— Есть.
— Тогда посоветуемся.
Караев был исполнительным и аккуратным. Раскрыв блокнот, тут же сделал пометку, чтоб не забыть приказание Ларина, и подумал, что он и на этот раз поступил правильно, не вылезая со своим мнением. Не случайно же Караев сидел на кадрах!